Дорога светляков - Анастасия Андрианова Страница 8

Меня не слышат. На улицах – месиво из людских тел, обуреваемых желанием искромсать друг друга на куски.

– А я говорил. Мы для них больше не существуем.

Оборачиваюсь и вижу Стыд, который всё так же похож на мужчину с картины. Не подаю вида, но я рад, что он пришёл.

– Со мной должен кто-то пойти, – упрямо скриплю зубами. – Что за чертовщина? Что с ними творится?

– Теперь они слушают только меня.

На крыше рядом с нами появляется третья фигура – костлявая старая женщина, закутанная в чёрное полотно. Ярость.

Она смотрит на людей почти с нежностью, как гордая мать на выросших детей. В её присутствии я и сам начинаю кипеть.

– Уйми их! Не сегодня! Что ты затеяла, старуха?

Она поворачивает ко мне лицо, напоминающее, скорее, иссушенный череп мумии с живыми печальными глазами.

– Это не я, Страх. Это Он.

– Сегодня Он ждёт моих пленников. Детей. Я готовился к этому дню, ты знаешь. Что тебе мешает воплотить свои безумные планы завтра?!

– В самом деле, пристыдись, – ехидно добавляет Стыд. – Наш Алхимик очень исполнителен, он не может не послать своей даме цветов в назначенный день. Цветов жизни – так же они называли своих отпрысков До?

Ярость грустно качает головой. Она всегда такая – медлительная, холодная, немногословная, зато людей её присутствие буквально сводит с ума.

– Я ничего не могу сделать. Он просил меня прийти. Он хочет получить больше крови. Ему уже мало твоих детей, Страх. Он хочет их всех, без остатка.

Внизу кричат. Жутко, громко, до хрипоты. Кричат и умирают. Они вошли во вкус и действительно убивают друг друга, обезумев от желания рвать всех вокруг на куски. Смотрю во все глаза и поражаюсь: сила нашего со Стыдом воздействия почти ушла, зато сила Ярости возросла многократно.

– Я говорил. – Стыд доверительно прижимается ко мне плечом, как раньше делали люди, называющие себя друзьями. – И дважды оказался прав. Первое – мы им больше не нужны. Второе – Ему не нужны твои подаяния. Он не передавал приветы Правде. Он просто сжирал детей сам.

Ярость кивает.

– Слушай, что говорит Стыд. Он умнее тебя.

– Умный не выдумает себе дурацкое имя, – поддакивает Стыд. – Ты предал себя, назвавшись иначе. Страх – сила, а чем силён Алхимик?

Мне горько. Я не могу просто стоять и смотреть, как те, кого я оберегал целую вечность, бездумно убивают друг друга. Расширяю горловину мешка на столько, насколько возможно, сгребаю в охапку оставшиеся леденцы, подбегаю к краю крыши и отчаянно выбрасываю сладости в беснующуюся толпу.

– Угощайтесь! Берите всё! Это вам! Держите!

Кричу, но меня никто не слышит.

Я надеюсь, что они схватят бесплатное угощение, сунут в раззявленные рты, познают вкус моей крови и в них взыграет страх за собственные жизни…

Леденцы гулко ударяются о мостовую, бьются о спины и головы, но них обращают не больше внимания, чем обратили бы на редкие дождевые капли. У меня ничего не выходит.

– Вся твоя работа насмарку, – замечает Стыд. – Жаль.

Не могу больше это видеть. Взлетаю и направляюсь к своей берлоге. Мне нужно придумать, как их спасти.

7.

Ума не приложу, как он меня отыскал. Моё убежище – заваленная станция метро, тут нет ни дверей, ни окон, одни глыбы, которые для меня самого, разумеется, никогда не были препятствием. Но для людей это лишь глыбы и ничего больше – как он понял, что именно здесь моя штаб-квартира?

Меня встречает уже знакомый мальчик из бара. Тот самый, который просил меня забрать его. Удивительно, но я едва не смеюсь. Я рад его видеть. Наконец мой план получает недостающую деталь.

– Ну здравствуй, малыш.

Он топчется, переминается с ноги на ногу. В его глазах я вижу отголосок себя – значит, не всё потеряно.

– Ты подумал? – спрашивает он.

– Подумал, – отвечаю. – Как твоё имя?

– Иохан.

Я почти сразу забываю. Не в моих правилах спрашивать имена жертв, отчего изменяю своим принципам сегодня – и сам не могу понять.

– Прекрасно. По-прежнему хочешь пойти со мной?

Мальчик кивает. Ком перекатывается по горлу вверх-вниз, выдавая волнение. Он выглядит упоительно живым. В моей груди разгорается былой азарт.

– Ты молодец. Ты храбрый. Хочешь… Ах, чёрт. Леденцов, прости, больше нет.

– Они мне не нужны. Я и так пойду. По своей воле.

Удивительный человеческий отпрыск.

Отточенным за столетия жестом протягиваю руку. Он хватает мои пальцы с горячей жадностью, и мои губы сами расползаются в стороны. Судьба решила преподнести мне ценный подарок, и я не вправе его упустить.

– Схватишь его за руку, – поспешно начинаю наставлять мальчика. – Держи крепко, так, будто хочешь кусок оторвать. Он холодный, почти бестелесный, как… да чёрт его знает, как что. Главное – не упускай. Тяни время.

– Ты про что?

Едва сдерживаюсь, чтобы не ударить себя по лбу. Какой же я болван! Хватаю мальчишку за плечо и сжимаю так крепко, что чувствую пальцами каждую тонкую кость.

– Ты будешь стоять тут и ждать меня. Я быстро. Мне нужно попасть к себе и забрать кое-что.

Он кривится от боли и недоверчиво бормочет:

– Ты меня бросишь.

Едва не хохочу. Ребёнок боится, что его оставит Страх – никогда, ни в одном городе, ни в одном столетии такого не было. Но, в конце концов, всё когда-то может произойти впервые. Что ж, малец меня удивляет.

– Не брошу, поверь. Мне можно верить, я не умею лгать. Я же не человек. Это люди давятся совей ложью, она будто застревает скользкими комьями червей в их глотках и мешает вдохнуть. Я не таков. Я не из вашего рода. Просто постой.

Ну как объяснить, что я при всём желании не смогу пропихнуть смертное тело сквозь камни, землю и бетон? Я и сам не хочу, чтобы мальчишка сбегал. Без него ничего не получится.

– Подождёшь?

Долгие мгновения он смотрит мне в лицо. Грязный, худой, обречённый. Интересно, что он видит? Молодого мужчину в приличном костюме? Чудовище с огненными глазами? Или… своё спасение?

– Подожду. Только ты недолго. Мне… страшно.

Я скалюсь, не в силах рассмеяться. Какой же ты ещё живой, маленький человек.

Проникаю в своё логово. Расставляю новые свечи, зажигаю их, раскалываю стылый мрак рыжими лучами. Они вспыхивают на стеклянных боках банок, бутылей, пузырьков, дробятся в мраморных колоннах и падают на гранитный пол, разбрызгиваясь каплями апельсинового сока. Снова сравнения из мира До. Ну какие апельсины? Что в моей голове? Обхожу мешки с сахаром, выстроившиеся рядами, издалека похожие на серые трупы толстяков. Вспоминаю, как заносил их внутрь: бережно, по одному, обхватив каждый так крепко, как только мог. Я никогда не пробовал затащить сюда подобным образом человека, а сегодня уже не мог рисковать. Почти с любовью смотрю на эликсиры, которые создавал от скуки, провожу пальцами по вздутым стеклянным бокам, оставляя прозрачные следы на тонком пыльном слое и выбираю пустую банку с плотной пробкой. На всякий случай ещё хватаю палку сургуча и свечу, чтоб запечатать пробку плотнее, если потребуется.