Чужой, плохой, крылатый - Елена Лабрус Страница 8

— И кого же выбрала мне в мужья Её Могущество?

— Она не хочет тебя смущать или неволить, а потому пригласила завтра на обед несколько мужчин, что могли бы составить тебе удачную партию, — бойко произнесла тётя и тут же опять захрипела, закашлялась, но просипела свою любимую поговорку: — Матушки-кондратушки, детки обосратушки, да сколько же можно.

— Завтра?! — невольно вырвалось у Анны. Ригг тоже обещал приехать завтра. И разволновалась: неужели он один из них. — А платье? — тут же спохватилась она, что кроме монастырских тряпок у неё ничего нет.

— Отче всемогущий, вот я старая дура, — запричитала тётя. — Оранта же велела тебе пойти к Лули, чтобы та выбрала из своих нарядов, новые пошить не успеют. А Лули они ни к чему, она очередной раз беременна и уже раздалась в талии.

Всё понравилось Анне в летней королевской резиденции, кроме одного — расстояний.

Невыносимо долгие коридоры, невозможно длинные лестницы и бесконечно длительные переходы, что приходилось совершать, чтобы попасть из одного дворца в другой, крайне утомляли.

А младшая сестра коронессы, сьера Лулианна, и вообще жила с семьёй в другой части парка, верхней.

Анна на пять слоёв покрылась потом, вышагивая по широким парковым аллеям.

Тенистые уголки сменялись нарядными партерными цветниками, шумные фонтаны — замысловатыми узорами клумб, каменные мостики над речушками, неспешно несущими зелёные от ряски воды, плавно перетекали в шелестящие остролистными злаками поля, мраморные статуи нимф с крутыми бёдрами провожали её пустыми глазами, а Анна всё шла и шла, и шла…

— Провалиться, — в изнеможении села она на деревянную лавочку, чтобы вытрясти камешек, попавший в туфлю, когда со спины послышался конский топот.

Она встала, втайне надеясь, что это коляска. Сама попросить экипаж для поездки в Девичий замок, как называлось обиталище Лули, она не посмела — невелика птица.

Но это был одинокий всадник.

— Куда же собралась прекрасная сьерита в полуденный злой? — подняв облако пыли, остановился рядом с ней не кто иной как Бессарион Бриар. — Да без зонта, — он недобро глянул в жаркое марево неба.

"Не ваше дело!" — так и рвалось на язык, но помня свою прошлую оплошность, Анна сдержалась.

— К сьере Лулианне, Ваша Верность, — присела она в поклоне, правда не слишком низко, так, скорее изобразила его.

— Моя Блистательность, — поправил он и довольно усмехнулся.

"Отчевы козявки!" — выругалась Анна по себя. Опять попала впросак. И ведь так хотела про него забыть, что не удосужилась и уточить.

— Простите, Ваша Блистательность, мою невежливость, но вы не представились.

— И сделал это намеренно, — блеснул он улыбкой. — Вас подвести, моя прелесть?

Она испуганно уставилась на чёрного как смоль коня. На всадника в седле, сегодня кстати одетого в сорочку из тончайшего сукна, белую, даже нарядную.

— Что вы имеете в виду?

— Вот это!

И быстрее, чем Анна успела взвизгнуть, перегнулся, подхватил её за талию и усадил перед собой в седло.

— Что вы себе позволяете! — возмущённо дёрнулась она.

— Всё, что угодно, — прижимая её к себе одной рукой, Бриар пришпорил коня. И подковы по утоптанной земле зацокали едва ли громче, чем забилось сердце Анны.

— Вы не посмеете…

— Уже посмел. Сиди смирно, прелесть моя, а то падать придётся вместе, а это знаешь, не очень приятно, — он перехватил её, бережно прижав к себе. И Анна в ужасе закрыла глаза: он её погубит. Её честное имя, её репутацию, её душу… Никогда её не обнимал мужчина, но — отчевы седины! — это… приятно.

— Тебе нечего бояться, — голос Бессариона как обычно звучал спокойно и насмешливо. — Я не похищаю юных дев, не насилую и ни к чему не принуждаю. Только если они приходят сами и умоляют. Так что тебе ничего не грозит, кроме небольшой приятной поездки в место, которое вряд ли тебе кто-то кроме меня покажет.

— Поездки? — открыла она глаза и встрепенулась.

— Здесь недалеко, — убрал он руку, позволив ей сидеть свободно. — А потом, конечно, в целости и сохранности, я доставлю тебя к Лули.

— Сьер Бриар…

— Бесс, — шепнул он.

— Если нас кто-то увидит. Если, — Анна так разволновалась, что не находила слов.

— Как честный человек я буду обязан на тебе жениться. И слово наследника Пелеславского престола, я сдержу своё обещание.

"Ни за что", — стиснула Анна зубы. И опять это чувство надвигающейся беды скрутило пальцы. И что-то смутное, знакомое, из далёкого сна: "Когда ты вырастешь, я на тебе женюсь", тоже заставило болезненно сморщиться.

— Рука! — выдохнула она и с силой стиснула запястье.

Коня, что взял курс куда-то вверх по холму, Бесс даже не приостановил, задрал рукав её платья, сорвал перчатку и прижался губами к страшным, словно обугленным пальцам.

— Нет, — только и успела жалобно попросить Анна. Крепко зажмурилась от стыда, беспомощности, неловкости, паники. — Пожалуйста, сьер Бриар!

— Никогда. Ни о чём. Меня. Не умоляй, — жёстко произнёс он. — И никогда не стыдись своих ран. Особенно тех, что уже нельзя излечить, моя отважная девочка, — он осторожно разогнул больные пальцы и снова поцеловал, теперь ладонь.

И много чего почувствовала Анна: как мурашки побежали по коже, как встали дыбом волоски по всему телу, как замерло в груди, зашлось дыхание. Но главным было то, чего она не почувствовала: боль прошла.

В молчании они преодолели один холм, потом второй. Вернее, оглушённо молчала только Анна, шевеля пальцами во вновь натянутой перчатке и не веря, что действительно они перестали ныть, совсем. Бесс же как ни в чём ни бывало рассказывал:

— Когда-то на этих холмах стоял город. Величественный древний Ларсхоф, как и поныне называют эти места. Но тогда это была столица древней Энтдоры. И правил ей великий Ларс Беспощадный, объединивший семь разрозненных мелких царств, донимавших друг друга междоусобными войнами, — он задрал голову к небу.

Солнце, словно каясь за причинённые сегодня Анне страдания, стыдливо прикрылось единственным облачком, и в воздухе даже повеяло свежим ветерком.

— За что же его прозвали Беспощадным? — удивилась Анна. На уроках истории им никогда не рассказывали ни о каком Ларсе.

— Это долгая история. Жестокая и кровавая. Может, когда-нибудь я тебе её и расскажу. Но не сегодня. Сегодня день сказок. И в одной из них говорится про жену Ларса. В древнем Ларсхофе поклонялись не Небесному Богу, а этой женщине, вполне земной, но божественно прекрасной. Её звали Аннелион. Но за свою красоту она получила имя Бельри.

— Бельри? — даже обернулась к нему Анна. И тут же смутилась, увидев его небритый подбородок и скулу, покрытую тёмной щетиной, так близко, что поторопилась отвернуться и не умничать, что она знает, что это означает "искушение" и что так называется его замок.