Четвертый вектор триады - Юрий Белов Страница 8

Лэйм

Отроги Великих Древних Гор

Преддверие рассвета

Первый Указатель Сан обнаружил ночью на краю Горелой Пустоши в глухой предрассветный час, когда духи гор перестают стонать, отдавая вчерашнее тепло распахнутому звездному куполу, жадно высасывающему остатки жизни из чахлой, полузасохшей травы.

Измученный непрерывными ментальными атаками, Сан двигался все медленнее, с трудом переставляя чугунные ноги. Каждый шаг давался все тяжелее. Волны гипнотического излучения с возрастающей силой накатывались на его мозг, и Сан прилагал огромные усилия, чтобы не подчиниться властному приказу, не повернуться спиной к этому ментальному ветру и не побежать назад. А ветер шептал, что стоит только остановиться, и тяжесть в ногах исчезнет, боль утихнет, и жажда перестанет обдирать горло сухой корявой рукой.

Сан упорно продвигался вперед, направляясь так, чтобы напряженность ментального поля все время возрастала. Вдруг в затуманенном болью сознании зазвучал детский голос из далекого прошлого. Сан с трудом разобрал слова. «Теплее, теплее, — говорила маленькая девочка. — Теплее, уже совсем тепло!»

Радость в детском голосе воскресила щемящее предчувствие находки. Вот уже его руки нащупывают крышку ивовой корзины, вот они проскальзывают в пыльную глубину, в кучу старого хлама… И вот, наконец, волна радости, ожидаемая заранее, и все равно сладостная, вспыхивает в его груди.

«Горячо!» — смеется маленькая девочка, и Сан вдруг обнаруживает себя на краю естественной впадины, между невысокими скалистыми холмами, у подножия Великих Древних Гор… И пятнадцать лет спустя…

Жажда и усталость продолжают вытягивать последние силы, но голова почему-то совсем не болит, и можно расправить сгорбленные упорством плечи.

Сан вдруг осознал, что ментальная атака прекратилась. «Я прошел первую мембрану», — сверкнула радостная мысль. Ученик сатвийских монахов хорошо помнил слова Третьего Патриарха:

Иди против ветра, что вспять

тебя будет неволить.

В безветрии знак обретешь,

где дорогу найти.

Ментальный ветер стих, а значит, где-то здесь должен быть первый Указатель.

Распухший язык покрыт, кажется, коркой засохшей крови. Сухие глаза режет утренний ветер. И все же Сан терпеливо стоит на гребне воронки и внимательно впитывает рассеянную вокруг информацию. Тренированный мозг сатвийского послушника, проведшего несчетные часы в глубокой медитации, методично перебирает тысячи оттенков и сочетаний в поисках какого-либо намека, скрытой подсказки, знака, указывающего путь.

Небо на востоке посветлело. Близкий рассвет заставил ночной мрак припасть к земле в тщетной попытке затаиться в углублениях и трещинах. Сан почувствовал приближение чего-то важного. Вот оно! На дне котловины черным по серому возник древний иероглиф «путь». Начало первой линии иероглифа серебрилось металлическим блеском.

— Металл в начале пути! — прошептал восхищенный юноша.

Металл означал направление на запад, и еще: «посмотри вправо». Сан быстро повернул голову и успел заметить на правом гребне впадины тень, напоминающую голову тигра. Еще одно подтверждение: тигр символизирует запад.

Сан снова перевел взгляд на дно впадины. Там, в первых лучах рассвета, искрилось маленькое озерцо. Все верно: металл порождает воду. Теперь можно спуститься и утолить жажду.

Вода оказалась удивительно свежей. Видимо, на дне озера били чистые ключи.

К счастью, проход между двумя грядами невысоких скалистых холмов почти точно совпадал с направлением на запад.

Сан шел размеренным походным шагом, все время наступая на свою тень. Сначала она была длинная и серая, затем почернела и сжалась, забирая слегка вправо. Солнце поднималось все выше, неумолимо нагоняя путника, пытаясь заглянуть в его немного скуластое, спокойное лицо с тонкими волевыми губами и внимательными карими глазами под крутыми дугами бровей.

В полдень, когда, не выдержав жары, тень стала совсем маленькой, Сан увидел вход в пещеру.

Можно было пройти мимо, но очень уж заманчивым казалось переждать дневной зной в прохладном чреве каменного великана.

В пещере царили мрак и сырость. Теплый, колышущийся мрак и липкая, живая сырость. «Слишком много Инь», — автоматически отметил Сан.

Он двигался вперед осторожно, пристально вглядываясь в окружающую тьму и внимательно вслушиваясь в гремучую смесь опасности и тишины, царящую вокруг. Предчувствие недоброго росло с каждым шагом, и, когда впереди обозначилось какое-то движение, Сан опустил руку в сумку с секирами.

Из темноты долетел легкий смешок. Смеялась женщина.

Неожиданно мрак начал бледнеть. Словно белесые струи чуть светящегося тумана начали подниматься с холодного, влажного пола. И Сан увидел ту, что смеялась.

Ее фигура была еле видна, распущенные волосы скрадывали очертания плеч и шеи, лицо и вовсе тонуло в непроглядной тени, но что-то было в ней — что-то щемящее и будоражащее…

Сатвист замер, не в силах оторвать взгляд от темного пятна, скрывающего глаза.

Сладкая истома зародилась где-то в пояснице и теплой, щекочущей волной разлилась по животу. Сознание, убаюканное горячими толчками крови, медленным листком, кружась и поворачиваясь, падало куда-то вглубь, тонуло в жарком, липком пространстве, насыщенном вкусами, запахами и прикосновениями…

«Ну вот ты и пришел! — зазвучал в мозгу торжествующий, рождающий эхо голос. — Как долго я ждала! — Темная фигура, окутанная лентами белесых струй, протянула к нему руки. — Долго! Невыносимо долго!»

Многократно отражаясь, взлетая до немыслимого контральто и опускаясь до почти мужского хриплого шепота, страстный призыв стегал тело безжалостным бичом, заставлял его сжиматься от желания и тоски.

«И ты тоже ждал… Признайся! Разве не поэтому ушел ты из монастыря, где помешавшиеся на медитациях старики пытались заставить тебя стать старым и бесчувственным, как они сами? Разве не видел ты меня во сне, ворочаясь на жестком монашеском ложе? Разве не преследовала тебя мысль, что молодость дается один раз и нужно не опоздать испытать все удовольствия мира? Иди ко мне! Я дам тебе наслаждение! Ну? Чего же ты ждешь? ИДИ!»

Ноги, подчиняясь чужому приказу, двинулись вперед.

«Ближе! Ближе! Ну что же ты?»

Чудовищным усилием воли Сан заставил себя остановиться.

Ложь! Ложь пряталась в зовущем голосе. Ложь предвкушала и нетерпеливо вздрагивала. Ложь готовилась впиться и наполняла пространство неудержимой страстью.