По закону сломанных ногтей - Елена Лабрус Страница 8

— А где мать? — он осмотрелся по сторонам в маленькой палате, ища признаки присутствия женщины.

— Мама сегодня не приходила, — сказала девочка, опуская глаза в альбом, в котором она что-то самозабвенно рисовала. — А доктор Петров просил тебя зайти, если ты придёшь раньше семи.

Он посмотрел на часы — восемнадцать сорок пять.

— Тогда я к доктору, — он положил на стул шлем. — Не скучай!

— Хорошо, — ответила девочка, не отрываясь от рисования.

— Можно? — он заглянул в ординаторскую.

— Заходи, Максим, заходи, — благовидный немолодой доктор, показал рукой на кресло напротив себя.

— Я постою, — ответил парень, критически осматривая свои мокрые штаны.

— Как скажешь, — не стал настаивать врач. — Долго тебя не задержу.

— Как она?

— Не буду тебя обманывать — не очень. — Он тяжёл вздохнул. — Синегнойная инфекция. Нужен курс Бромистина.

— Она же два месяца назад проходила курс антибиотика. — Парень всё же сел.

— Да, и снова состояние её ухудшилось. И собственно именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

Он откинулся в кресле и посмотрел на парня внимательно.

— Основная проблема рецидивов в том, что вне стен больницы за ней нет должного ухода. Физиотерапия нерегулярная. Гимнастику она почти не делает. И что самое худшее — стесняется отхаркиваться. Застой слизи в лёгких возникает быстрее, чем можно было ожидать при должном присмотре за ней и соблюдай она все рекомендации.

Парень понуро опустил голову.

— Я понял. Я поговорю с матерью. Сколько нужно на лекарство?

— Почти триста тысяч, — ответил врач, открывая папку. — Да, двести восемьдесят шесть. Выписывать?

Парень кивнул.

— Хорошо, медсестра занесёт рецепт в палату.

— Что-нибудь ещё надо? — он обернулся у двери.

— Главное, дисциплина, Максим. К сожалению, это неизлечимое заболевание. Именно от ваших совместных усилий будет зависеть, как она будет себя чувствовать. Ферменты, ингаляции, регулярные курсы антибиотиков без этого тоже не обойтись. Но с этим заболеванием ей придётся прожить всю жизнь. И важно, чтобы Алиса не просто выживала, а жила в условиях близких к нормальным. И в ваших силах обеспечить ей такую жизнь.

— Да, я понимаю, — сказал парень и вышел.

— Что сказал доктор Петров? — спросила девочка, когда он вернулся в палату.

— Что ты очень хорошая девочка, но тебе придётся ещё немного полежать в больнице.

— Это я знаю. Но он сказал что-то ещё? — она внимательно сверлила его тёмными бусинками глаз, прищурившись. — Ты хмуришься.

— Он сказал, что ты стесняешься отхаркиваться.

Она опустила глаза, нарочито увлёкшись своим рисунком. Максим знал эту её привычку делать вид, что она ничего не слышит, когда разговор заходил на темы, которые ей не нравились. Он как ни в чём ни бывало снял халат, снял куртку, оставшись в одной футболке с коротким рукавом, потом приставил стул к кровати и сел на него задом наперёд, положив руки на спинку. Он давал ей понять, что никуда не уйдёт, пока она не ответит. И он действительно мог сидеть так очень долго.

— Это противно, — наконец, сказала она, так и не подняв глаз от рисунка. — Все оглядываются, и отодвигаются, словно я заразная.

— Но ты же не заразная.

— Но я чувствую себя такой.

— И всё же ты не такая. Ты не должна этого стесняться. В кашле нет ничего постыдного. Все кашляют, когда простужаются.

— Я как будто все время простужаюсь.

— И что в этом такого? Все лучше кашлять, чем грызть ногти, например. Или ковырять козявки из носа. Представь, как тебе повезло просто кашлять, а не захворать козявочной болезнью.

— Ты врёшь, — улыбнулась она и посмотрела на него исподлобья. — Не бывает никакой козявочной болезни.

— Ещё как бывает! Вот спроси у доктора Петрова. Он тебе расскажет. Каких только болезней не бывает! Уж пострашнее, чем твой кашель! Так что? Будешь кашлять?

Она бросила на него быстрый взгляд и едва заметно кивнула. Он знал, что на большем настаивать не стоит.

— Я что-то не спросил, может тебе принести чего? Воды, фруктов, печенья?

— Мне нельзя печенье. А фрукты мама завтра принесёт.

— Как скажешь, — он пожал плечами и наклонился к её альбому. — Что рисуешь?

— Принеси мне золотой карандаш, — внезапно сказала она.

— Золотой? Карандаш?

— Да. Я рисую Ангела. И у него рыжие волосы и коричневые крылья. А это неправильно, потому что на самом деле они золотые.

— Разве бывают ангелы с золотыми крыльями? Ангелы должны быть белыми или на худой конец, черными.

— А этот золотой, — возразила она спокойно. — Его зовут Натаниэль.

— Как? Натаниэль?

— Да, он Ангел Дорог. Он очень молодой. И за его длинные волосы братья зовут его Натаха. А ещё он любит мосты, картины и круги.

— Какие круги?

— Любые. — Она протянула ему рисунок. — Вот. Видишь? Например, ему нравится ходить кругами, когда он думает. Или бросать в воду камни.

На её рисунке Ангел сидел на мосту, а под ним от брошенного камня расходились по воде круги. Было что-то обречённое в его позе. И что-то знакомое. Эти грустно повисшие большие крылья. И длинные рыжие волосы, убранные в хвост.

— А ещё он любит курить сигареты и пускать дым колечками. Но я не нарисовала, потому что курить — это плохо. Правда?

— Конечно!

— Я знаю, мама иногда курит, когда думает, что я не вижу. И я ей не говорю, что знаю. Она курит, когда ей плохо. И она плачет, а потом от неё плохо пахнет, но лучше ей от этого не становится. А зачем курить, если ей все равно не помогает?

— Для своих восьми лет ты что-то слишком умная, — сказал он, возвращая рисунок.

— Мне семь с половиной!

— Тем более! Как ты сказала, зовут твоего рыжего ангела? Натаха?

— Натаниэль. На «Натаху» он обижается, потому что он и так похож на девочку.

— Отличное имя для ангела, — он улыбнулся и хотел ещё что-то спросить, но их перебили.

— Добрый вечер! — в дверь зашла молоденькая медсестра и сначала улыбнулась парню, а потом перевела взгляд на девочку. — Алиса, твои лекарства. Помочь тебе убрать карандаши? Сейчас принесут ужин.

— Я сама, — девочка закрыла альбом и, не глядя на медсестру, стала складывать карандаши в большую коробку — каждый строго на своё место.

— Доктор просил вам передать, — девушка в коротком белом халатике обошла кровать и протянула Максу бумажку.