Крисп Видесский - Гарри Тертлдав Страница 79

Крисп позвал Тировизия и, когда постельничий явился, приказал:

— Нам нужен священник, почитаемый господин. Пусть возьмет с собой ножницы, бритву, святые писания Фоса и новую синюю рясу: почтенный Ризульф решил уйти от мира в монастырь.

— Хорошо, ваше величество, — только и ответил Тировизий, с поклоном покидая комнату.

Вернулся евнух через час, ведя за собой священника.

— Склони голову, — сказал святой отец, прочтя над Ризульфом молитву.

Военачальник подчинился. Священник взялся за ножницы. Прядь за прядью стальные волосы Ризульфа падали на пол. Когда череп его заблестел, священник протянул ему книгу писаний, говоря:

— Узри же закон, по коему будешь жить отныне, если на то воля твоя. Если сердцем своим тянешься ты к нему, прими обет жизни монашеской, коли же нет, говори сейчас.

— Я исполню закон, — объявил Ризульф. Дважды еще спрашивал его священник, и оба раза Ризульф изъявлял согласие. Если в голосе его при этом и звучала ирония, священник не выдал, что замечает ее.

— Скинь одежды, — приказал священник, получив троекратное согласие.

Ризульф подчинился. Ему дали монашескую рясу.

— Как синие одежды Фоса покрывают твое нагое тело, пусть так облечет твое сердце праведность и оборонит тебя от всякого зла.

— Да будет так, — откликнулся Ризульф. С этими словами он официально становился монахом.

— Благодарю, святой отец, — обратился Крисп к священнику. — Ваш храм узнает меру моей благодарности. Тировизий, проводи святого отца к выходу и обсуди с ним этот вопрос. Только не слишком торгуйся.

— Как скажете, ваше величество, — пробормотал Тировизий. Крисп знал, что евнух все равно будет торговаться из принципа, и надеялся лишь, что после такого приказа не снимет со священника последнюю рубашку.

Когда постельничий удалился, Крисп обернулся к Ризульфу:

— Пошли, святой отец.

— Подождите минутку, — попросил Ризульф, вставая. Он положил руку Даре на плечо. — Хотел бы я, доченька, чтобы все обернулось иначе.

Дара не подняла взгляда.

— Я бы хотела, чтобы ты оставил все как было, — пробормотала она, едва не плача.

— Я тоже, дитя мое, я тоже. — Ризульф выпрямился и глянул на Криспа:

— Я готов.

У дверей императорских палат стояло больше халогаев, чем требовалось для охраны. Те, кто не находился на посту, окружили Ризульфа.

— Отведите святого отца на «Морского льва». Он стоит у причала в Неорезианской гавани, — приказал Крисп. — Посадите его на борт… нет, лучше стерегите его на борту, пока корабль завтра утром не отчалит в Присту.

— Слушаемся, твое величество. — Стражники отдали честь.

— Вы для меня все приготовили, — заметил Ризульф. — Отлично сработано.

— Стараюсь, — коротко ответил Крисп. Он кивнул халогаям, и те увели новообращенного монаха. Крисп глядел им вслед, пока Ризульф и его свита не скрылись за углом. Он глубоко вздохнул, впивая чистый ночной воздух, и вернулся под крышу.

Когда он вошел в кабинет, Яковизий глянул на него, на Дару и поспешно вскочил на ноги. «Мне пора», — нацарапал он на табличке большими буквами, показал супругам, откланялся и удалился с поспешностью, которая в других обстоятельствах показалась бы непристойной. В этом же случае Крисп не винил севаста за бегство… правда, хотел бы, чтобы тот оставался подольше. Но ничего не поделаешь; он наедине с Дарой, только что отправив ее отца в ссылку.

— Прости, — искренне сказал он. — Я ничего больше не мог поделать.

Она кивнула.

— Если ты хочешь удержаться на троне, если хочешь выжить — ты поступил верно. Только… — Она отвернулась. Голос ее прервался. — Это тяжело.

— Мне тоже. — Крисп подошел, погладил ее пышные черные волосы. Он боялся, что она отшатнется от него, но Дара сидела спокойно.

— Когда я был крестьянином, — негромко произнес он, — я все думал, как легко живется Автократору. Он только приказывает, а остальные на него работают. — Он невесело хохотнул. — Если бы все было так просто.

— Если бы… но все иначе. — Дара подняла взгляд на мужа. — Ты редко рассказываешь о своем детстве.

— Потому что рассказывать не о чем. Поверь, так лучше, — ответил Крисп. Дара не настаивала. Это вполне устраивало его. Он не говорил о годах своей молодости в основном потому, что не желал напоминать ей о своем низком происхождении. А так как без этого в объяснениях не обошлось бы, Крисп с радостью сменил тему.

— Пошли спать, — предложила Дара. — Владыка благой и премудрый знает, что я все равно не высплюсь, — малыш так пинает меня изнутри, что я полдюжины раз за ночь встаю по нужде, но попытаться стоит.

— Ладно, — ответил Крисп.

Скоро последняя лампа была задута, и он лег в темноте рядом с Дарой. В памяти его всплыла насмешка Ризульфа. Как он осмелится заснуть рядом с Дарой, когда Ризульф отплывает в Присту? Крисп задремал, так и не решив этот вопрос, и проспал всю ночь без сновидений.

* * *

На северной окраине дворцового комплекса, невдалеке от Чародейской коллегии, находился небольшой парк, городскими остряками прозываемый охотничьим. Ни кабаны, ни благородные олени там не бродили. Посреди обнесенной забором рощи, на поляне, стояла изрубленная дубовая колода такой высоты, чтобы на нее удобно было положить голову стоящему на коленях.

Крисп повернулся спиной к утреннему солнцу и посмотрел на колоду. Рядом ждали двое телохранителей-халогаев, оживленно переговаривающихся на своем языке и поглядывающих на палача. Высокий — почти как северяне — мужчина опирался подбородком на рукоять длинного меча. Наконец один из северян не выдержал.

— Прошу вас, разрешите мне испробовать ваш клинок, — обратился он к палачу.

— Сколько угодно.

Палач улыбнулся, когда северянин, взявшись за меч, изумленно присвистнул. Халогай отошел на пару шагов, сделал пару взмахов — сначала на уровне пояса, потом рубящих, снова присвистнул и вернул оружие владельцу.

— Взаправду могучий клинок, но для меня зело тяжел.

— Вы с ним получше многих обходитесь, — признал палач. — Привыкли, должно быть, к секире, а она тоже не легка. Я видал, как здоровые мужики, привычные к кавалерийским сабелькам, едва не падали, взявшись за мой меч.

Двое умельцев в родственных ремеслах еще немного поболтали, сравнивая профессиональный опыт. Потом палачу пришлось отвлечься. Двое халогаев приволокли Гнатия, облаченного в белую льняную рубаху. Руки его были связаны за спиной.

При виде Криспа он замер.

— Ваше величество, умоляю вас… — Он пал на колени. — Смилуйтесь, во имя Фоса, ради той помощи, которую я оказал вам в деле с Арвашем…

Крисп закусил губу. Он пришел на казнь только потому, что ощущал себя в долгу перед Гнатием. В долгу — но таком ли? Он покачал головой.