Такая работа - Сергей Демьянов Страница 77

— Извини, — повторил Олег. — Понял, конечно.

Катарина заскользила вдоль границы круга, выискивая разрыв. Я был уверен, что не допустил ошибки, но на мгновение мне стало не по себе.

— Я могу быть уверен, что она скажет правду? — деловито спросил Селиверстов, доставая ручку и папку.

— Ну в дело ты ее показания все равно подшить не сможешь. — Я пожал плечами. — Теоретически она вполне может солгать. Но мне кажется, что она хотела бы наказать того, кто ее убил. Они все этого хотят.

Катарина вздрогнула, как будто я ее ударил.

Остановилась и уставилась на меня.

— О чем ты говоришь? — спросила она. Ее голос накрыл меня, как снежная лавина.

Холодно. Темно. Я не сразу вспомнил, как надо дышать.

— Что ты такое сказал? — повторила она, прижимаясь всем телом к границе круга, точно хотела продавить невидимый барьер.

— Вы можете описать человека, который вас убил? — спросил Селиверстов.

Катарина смотрела только на меня и молчала, скользя ладонями по прозрачной стене. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

— Прикажи ей ответить. — Олег занервничал. — Ты же можешь? Сделай что-нибудь из своих магических штучек.

— «Магические штучки»? — Я усмехнулся. — Не в этот раз. Она просто не понимает, о чем ты говоришь.

Я следил, как двигаются ее кисти, потому что не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Катарине очень хотелось, чтобы я посмотрел, но я не мог. Может быть, Рэмбо или Терминатор справились бы с паникой, поднимающейся сейчас у нее внутри, как раскаленная лава.

Я не Рэмбо.

— Не понимает?

— Олег, извини, но это бесполезно. Она забыла, что умерла.

Иногда это случается. Бывает, что человек просто блокирует в памяти вещи, которые его травмировали. И намертво забывает о том случае, когда две бродячие собаки загнали его за гаражи, и это было так страшно, что он описался. Или о том, как однажды мама избила его табуреткой за то, что он не хотел есть кашу — и голова потом болела очень часто. Или о том, как его, уже взрослого пятнадцатилетнего парня, уверенного, что он может себя защитить, изнасиловали двое мужиков из машины, идущей по трассе Москва-Волгоград.

Иногда даже с помощью психолога они тратят кучу времени и сил, пытаясь добраться до таких воспоминаний. Люди не специально закапывают их так глубоко. Просто с ними очень трудно жить дальше.

Это такой специальный механизм, позволяющий защититься от зла. Ты говоришь себе «ничего этого не было». Но даже он не в силах отменить то, что случилось.

— Что значит — «забыла»? — спросил Селиверстов. — Как об этом можно забыть?

— Вот так, — ответил я. Другого ответа у меня для него не было.

Я выпустил руку Олега и наклонился, чтобы достать бутылку водки. Открутил пробку, прихватив полой балахона. Катарину бесполезно было держать здесь дальше. У нее началась истерика.

— Я не мертва! — кричала она, стуча маленькими кулачками в невидимый барьер. — Я не умерла! Я не могу умереть!

По щекам у нее текли слезы. Некоторые думают, что призраки не могут плакать, поскольку на самом деле они нематериальны, но это не так. Кто угодно расплачется, если другого способа справиться с тем, что с ним произошло, просто нет.

И я ничем не мог ей помочь. Стиснул зубы, шагнул вперед и принялся поливать круг и мечущуюся в нем Катарину дешевой водкой. Живые люди используют ее, чтобы забыть о тех вещах, которые их мучают. У мертвых нет тела, которое следует накачивать до бессознательного состояния, чтобы разорвать связь с миром.

Поэтому они просто исчезают.

Для изгнания призрака подходит любой крепкий алкоголь, но водка действует наиболее эффективно. Не знаю почему.

Когда все закончилось, я опустился на корточки и вылил на руки остатки водки. Вонять будет, конечно, но это ничего. Будем надеяться, что домой меня отвезут. Я сидел и пялился на мешок, в который был упакован наш единственный свидетель преступления. Только эта мертвая вампирша могла рассказать нам, где прячется чудовище, которое убило ее. Мне придется поднять ее.

Впрочем, от того, что у меня не осталось других вариантов, этот не стал нравиться мне больше.

В этот момент из-за угла вышел невысокий плотный мужчина в пальто. В левой руке у него был черный кожаный портфель. Тыщу лет таких не видел.

— Отлично! — бросил он. — Селиверстов, можете быть свободны.

— Это что такое? — строго спросил я. — Это кто?

— Извини. — Олег отвернулся. — У меня служба такая.

Мужчина протянул мне руку, ожидая, что я пожму ее, как вежливый человек.

Это был толстый и бледный человек из тех рыжих, кому нельзя загорать. У него был тот тип кожи, который называют кельтским: тонкая, молочно-белая, с целой стаей веснушек, рассыпанных по лицу. Зеленые глаза, слегка вьющиеся волосы морковного цвета — лет двадцать назад он наверняка здорово напоминал проказливого ирландского эльфа. Но не сейчас. Эльфы никогда не выглядят так, словно им хорошо за пятьдесят и все это время они питались исключительно фастфудом, вылезая из кресла только для того, чтобы сесть в машину.

Даже если они действительно так живут.

— Полковник Цыбулин, — представился он.

— Судя по всему, мне нет нужды называть свое имя, — сказал я. — Я не ожидаю, что вы объясните мне, что происходит, но это было бы очень приятно.

Руку я ему так и не пожал, и, поколебавшись, он убрал ее в карман.

— Кир… — начал Олег.

— Я у тебя что-нибудь спрашивал? — рявкнул я. — Нет? Вот и помолчи. Все, что мог, ты уже сделал.

— Кирилл Алексеевич, не нужно устраивать трагедию, — примирительно сказал полковник Цыбулин. — Вы же сами все понимаете, да? У людей есть обязанности.

— Кроме обязанностей у некоторых людей есть еще и совесть, — сказал я.

Олег шагнул вперед, загораживая Цыбулина, точно боялся, как бы я чего не сделал. Я криво усмехнулся. Не думаю, что у меня это на лице было написано, но я был в бешенстве. Знаете, это не очень красиво — врать мне, чтобы устроить шоу для своего начальства. Конечно, у Олега могли быть на это серьезные причины.

Некоторые госорганизации просто специализируются на создании хороших причин, по которым вы будете делать то, что им выгодно. Но Олег мог хотя бы намекнуть на то, что действует не совсем по собственному желанию.

— Здесь неподалеку есть хорошее кафе. Нам предстоит серьезный разговор, Кирилл Алексеевич. Будет лучше, если мы на некоторое время переберемся туда, — сказал Цыбулин.

— Будет лучше, если вы пойдете к черту, — огрызнулся я.

Может показаться, что я невежливый человек. И к тому же еще довольно глупый. Грубить представителю власти — не самый умный поступок. Но, во-первых, я очень не люблю сюрпризы. А во-вторых, было очень похоже на то, что я ему нужен. Позарез просто. Не знаю, как я это понял. Наверное, выражение его лица подсказало.