Тень Аламута - Андрей Басирин Страница 74

— Смотрите на него, каналью! Ведь правда же, сударь?! Княжество Антиохийское достаточно велико и могущественно. Еще мы будем идти на поводу у этого выскочки!

— Мы не будем идти ни у кого на поводу, сир. Тут вы правы. Но вы только что нажили себе злейшего врага.

— Румийца?

— Нет, Жослена.

— Ах, оставьте, сударь! Это он смертельно оскорбил меня, прислав шута. Кто у нас следующий на очереди?

— Принцесса Мелисанда, государь.

Бертран мысленно потер руки. В его воображении Сирия представлялась огромным столом, на котором горели три светильника. Манбидж, Халеб и Тир. Его стараниями светильник Манбиджа только что погас. Остались еще два.

При виде Мелисанды заготовленная заранее снисходительная улыбочка Боэмунда угасла. Девушка поражала и ослепляла. Ее блио переливалось бирюзой, огни светильников дрожали в темном золоте украшений. Пересекая лучи света, падающего с витражей, принцесса двигалась с царственным величием. Гуго де Пейн и Аршамбо за ее спиной выглядели воплощением невозмутимости. Разбойного храмовника даже удалось уговорить побриться, вымыть голову и причесаться.

— Приветствую вас, государь! — поклонилась Мелисанда. — Благословение вашему княжеству и этому городу. Я пробыла здесь два дня, но успела в него влюбиться.

Князь не нашелся что ответить, набычился и приоткрыл рот. Коннетабль прекрасно знал этот жест: трех лет от роду Боэмунд точно так же отклячивал губу, собираясь заплакать. Обычно это происходило, когда он видел нечто, поразившее его до глубины души. Деревянную лошадку, яркий платок армянской княжны, великолепный торт — произведение кондитерского искусства.

— Э-э, сударыня, — промямлил он. — Весьма… я… да…

Мелисанда достаточно общалась с веснушчатым оруженосцем и его сверстниками, чтобы понимать, как себя вести. Шестнадцать лет для мальчишки — это особенный возраст. Он требует тонкого обхождения.

— Скромность не позволяет вам согласиться, да? Мессир, я вам завидую. Наверное, это самый красивый город, что я видела в жизни. Как вы должно быть счастливы править им!

Юноша наконец пришел в себя.

— Два дня, да? — выдавил он из себя. — Вы, наверное, почти ничего не видели. Я прожил здесь всю жизнь и мог бы многое порассказать… Ваше Высочество, — добавил он, спохватившись.

— Правда?! О мессир! Как жаль, что это невозможно. Я далека от дел иерусалимских, но, когда отец жил дома, его постоянно осаждали с разными нуждами. Вы правите такой огромной страной… Нет-нет! У вас не нашлось бы времени.

Боэмунда раздирали противоречивые желания. Отправиться в город с красивой девчонкой или же надеть маску отягощенного заботами правителя? Он выбрал второе.

— О да, сударыня, — старчески сморщилось его лицо. — Сплошные дела… До вас тут было посольство от одного графа. И потом еще будут. Господин де Бюр — вы его знаете, наверное. Он тоже из Иерусалима. И представьте, все желают одного: войск и денег. Как я устал!

«Что за олух!» — не сговариваясь, подумали Бертран, Мелисанда и магистр. Что касается Аршамбо, он ни о чем не думал. Все его силы уходили на то, чтобы не рассмеяться.

— Да и других дел хватает, — продолжал между тем Боэмунд. — То, бывает, копье в руки — и на стены, турок резать. А то пираты высадятся. Знаете ли вы, каково это — с копьем наперевес, на своем верном коне мчаться навстречу сарацинской лаве?

— Сударь, — вмешался коннетабль, — вы так до сих пор не спросили у дамы, в чем суть ее просьбы. Боюсь, она заскучает.

За изысканной вежливостью фразы князь не разглядел насмешки. Зато ее прекрасно распознала Мелисанда.

— Сударь, — в тон коннетаблю сказала она, — разговор с князем мне очень интересен. Или же вы хотите побыстрее спровадить нас?

— Нет. О нет, сударыня.

Боэмунд не упустил возможности уколоть советника:

— Вы слишком много говорите, сир Бертран, в этом ваша беда. Берите пример со спутников госпожи. Вот немногословность, присущая благородным рыцарям! Кстати, сударыня, вы так и не представили их.

— Сир Гуго де Пейн, магистр ордена Храма. Сир Аршамбо де Сент-Аман, рыцарь ордена Храма.

— Храмовники, — фыркнул коннетабль. — Эти взбалмошные безумцы. Их выходки стали притчей во языцех по всему Леванту.

В лице де Пейна не дрогнула ни одна жилка. Зато Аршамбо сдерживаться не стал.

— Вы забываетесь, сир! — гневно бросил он коннетаблю. — Вы оскорбляете нас перед лицом своего сюзерена, зная, что мы скованы этикетом. Вы так уверены, что мы не дернем вас за нос и не отвесим хорошего пинка?

— Это… это вы забываетесь! — Лицо сира Бертрана побурело. — Вы… перед кем… Государь!

Он выбежал вперед и оглянулся на князя. В глазах мальчишки не было ни искры сочувствия. Идея ухватить коннетабля за нос его восхищала.

— Вы сами виноваты, Бертран. Кто вам позволил оскорблять моих гостей? Слушайте мое повеление. Я отменяю все встречи на сегодня и отправляюсь с принцессой гулять по городу.

Мелисанда вспыхнула от радости и смущения. О такой победе можно было только мечтать! Увести мальчишку подальше из дворца, от расчетливого паука Бертрана…

— Почту за счастье, мессир, — дрожащим от волнения голосом произнесла она. А затем потупилась и слабо улыбнулась. Для Боэмунда в этой улыбке содержались тысячи обещаний и — что гораздо опаснее — намеков на обещания.

— Браво, Ваше Высочество, — шепнул магистр. — Не упускайте его!

— Я стараюсь, — едва слышно ответила она. Но Мелисанда недооценила противника. Как опытный фехтовальщик, что уходит от сильных уларов, парируя и перенаправляя слабые, Бертран выжидал момента, чтобы переломить ход беседы.

— Вы можете уйти со своего места, мессир, — холодно объявил он Боэмунду, делая ударение на «можете». — Но учтите, что правитель — это не то, что вы думаете. Это не человек, который лучше всех одевается, сладко ест и сидит на самой высокий скамье. Правитель олицетворяет дух закона, свою волю и силу.

— Засуньте себе этот закон в задницу, — грубо заметил Боэмунд.

— Мальчик мой… Вы думаете, старый Бертран вами вертит как хочет? А прекрасная гостья, наоборот, желает добра? Отнюдь. Она похвалила красоту города, но в этом нет вашей заслуги. Она упомянула заботы, что одолевают вас. Уверяю: вы не видели и десятой их доли. Как мы можем допустить вас к правлению, коль вы в любой момент можете встать и уйти развлекаться? Вы хотите власти? Спросите ее Высочество, с чем она пожаловала!

— С чем вы пожаловали, Ваше Высочество? — убитым голосом поинтересовался Боэмунд.

Вот он, последний бастион. Отступать некуда… Мелисанда набрала полную грудь воздуха:

— Выслушайте меня, князь. Вот уже год мой отец томится в сарацинском плену. Сир, я верная дочь. Я поклялась все силы свои положить на то, чтобы освободить короля.