Тьяна. Избранница Каарха  - Татьяна Серганова Страница 7

Ради нее я была готова на многое, если не на все.

— И что я должна сделать?

— Убить Сандера ты все равно не сможешь, твоя участь предрешена. Но вот рассказывать мне, что творится на острове, сможешь.

Из его фразы я узнала сразу две важные вещи. Первая — у меня уже есть какая-то предрешенная участь, видимо, не очень радостная, а вторая новость состояла в том, что в живых меня в любом случае оставят. Мертвые — плохие доносчики.

— Вы думаете, мне позволят отправлять вам сообщения и никто не заметит? Сомневаюсь, что будущий муж не предвидит такой возможности.

— Он не так всесилен, как считается. Так ты согласна?

Этот вопрос столь часто задавался сегодня, что я потеряла счет этим «согласна».

— Мне нужны гарантии, что с няней ничего не случится.

— Даю слово.

И он думает, я ему поверю, особенно после того, что произошло? Слово? Он уже не раз нарушал его и будет нарушать дальше.

— Слово императора, которое можно легко дать и легко забрать назад, — произнесла я и покачала головой. — Нет.

— Надо же, как ты заговорила, сбросила маску деревенской дурочки. Я читал отчеты о тебе. Так что играла ты зря. Я знаю, какая ты.

Подозревала ведь, что за мной следят, но не думала, что императору так интересна моя жизнь. Ведь ничего примечательного в ней не было. Сплошное выживание.

— Я ведь могу заставить тебя действовать по своему желанию, — перешел повелитель к угрозам.

— Можете, но сегодня к закату послу нужна жена с императорской кровью. Живая и здоровая. Да, я буду сообщать вам о ситуации на острове, но при этом должна быть уверена, что с няней все хорошо. Что она жива, здорова и ни в чем не нуждается.

— Торгуешься?

— Пытаюсь выжить, как выживала все эти годы.

— Что Микелла сделала с тобой? — вдруг резко спросил император, снова сменив тему разговора и прищурившись. — Это ведь твоя мать прокляла тебя.

— Предательство и почитание Темного бога.

— Мы с тобой оба знаем, что Арнольд не участвовал в заговоре, — оборвал он, прекратив игру.

И фактически признался в том, что осознанно замучил ни за что в Башне смерти, а потом казнил своего брата и его жену на глазах маленькой дочери. Сбросил маску и предложил мне сделать то же самое.

— Столько лет прошло, — пошла на попятную, не желая обсуждать эту историю.

Еще неизвестно, куда заведут такие откровения. За сомнения в справедливости императора и закона казнить могут. И пусть разговор начал император. Главное, как на него реагировать.

«Следи за словами, Тьяна… следи».

— Я была совсем ребенком, — быстро продолжила, не дожидаясь его ответа и новых откровений. — Всего восемь лет.

Восемь лет и один день.

«Красные волки» пришли, когда праздник по случаю моего дня рождения еще не успел отгреметь. Этот жуткий контраст не давал мне покоя и сейчас.

В тот день на мой праздник были приглашены не только отпрыски знати, поместья которых находились недалеко от нашего замка, но и дети слуг и арендаторов, с которыми я прекрасно ладила и играла целыми днями. Конечно, многим это не нравилось, но спорить с герцогиней мало кто решался.

— Помни о том, что все мы создания богов, — говорила мама, присаживаясь передо мной на колени. — У всех есть чувства, желания и мечты вне зависимости от положения и статуса. То, что здесь, — она осторожно положила ладонь туда, где билось мое сердечко, — намного важнее блеска золота и драгоценных камней.

Я до сих пор помнила вкус того торта с воздушным кремом из взбитых сливок, нежным бисквитом и вишневой прослойкой с легкой кислинкой. Помнила, как сладкая шипучка горела на губах и во рту, щекотала нос и пузырилась в бокалах, а мы смеялись — громко, заразительно. Помнила гору подарков в блестящих коробках с огромными бантами, которые мне так и не удалось открыть. Папа нежно обнимал маму, и они с улыбками наблюдали за шумной бегающей детворой.

— Но ты не забыла.

— Факт участия в Заговоре пятнадцати был доказан. Суд вынес приговор, который привели в исполнение.

Император коротко рассмеялся, не желая оставлять опасную тему.

— Суд? Ох, Тьяна, хватит играть, я все знаю. Ты ведь ненавидишь меня и много лет вынашиваешь план мести. Хочешь убить.

— Это невозможно, — спокойно отозвалась, не пряча взгляда.

— Да. — Мужчина коснулся груди там, где было надежно скрыто под одеждами Око бога. — Эта вещь все усложняет, не так ли? Ты ведь не ответила на мой вопрос, Тьяна. Что Микелла с тобой сделала?

— Не знаю, — пожала плечами. — Почти не помню те дни. После их ареста я две недели пролежала в горячке. Все считали, что я не выживу. Лишь молитвы и помощь няни вернули меня из-за грани. А когда пришла в себя, оказалось, что болезнь забрала мою внешность, украла краски жизни, сделала такой.

Серой, безликой, пустой. Один взгляд на меня побуждал мужчин против воли морщиться и отворачиваться. Не потому, что так уродлива, из-за проклятия.

«Прости меня, милая. Ты поймешь, я верю, что поймешь. Так надо… он не остановится. Страшный, жуткий человек… Я должна тебя уберечь. Пусть так, но должна… Помни, что всему есть причины. Все можно вернуть…»

— Лжешь, — вырвал меня из воспоминаний голос императора. — Но это уже не важно. Возвращайся к себе в комнату. Тебя проводят. Документы скоро будут готовы. Их принесут перед обрядом и дадут внимательно ознакомиться.

— Да, мой повелитель. — Я попятилась назад, путаясь в длинной юбке и шатаясь на неудобных каблуках.

Развернулась и поспешила к двери, желая оказаться как можно дальше от этого человека.

— Тьяна, — его голос нагнал, когда я почти вышла, — помни, что даже на Кароссе я смогу найти тебя. У меня хватит людей и возможностей для того, чтобы тебя уничтожить, прежде чем искупать в собственной крови старую няньку. Так что не думай, что сможешь обмануть меня, скрыться и зажить счастливой жизнью. Я тебе не позволю.

Я знала.

За дверью ждал все тот же лакей. Он молча проводил меня в комнату с большой террасой и окнами на императорский сад и так же беззвучно удалился.

В комнате никого не было. Надо же, они совсем не боятся, что я сбегу или что-нибудь с собой сделаю.

На столике стоял большой поднос, заставленный тарелками с едой. Призывно заурчал желудок, напоминая, что мне сегодня не удалось толком поесть. Ту жидкую кашу на воде, сваренную для себя и няни, трудно было назвать едой.

Прежде чем накинуться на обед, я сбросила туфли (платье из-за корсета и шнуровки на спине самостоятельно снять было невозможно), проверила блюда на яд и наркотики.

До заката оставалось часа четыре.