Школа монстров - Лизи Харрисон Страница 7

– Нормалы – это люди с обычной физиологией, не имеющие особых свойств, – пояснил Виктор.

– Ну, вот... – Вивека взяла с оранжевого лакированного журнального столика номер «Teen Vogue» и раскрыла его на первой попавшейся странице. – Вот такие, как они.

Она ткнула пальцем в рекламу H&M с фотографией трех девочек в лифчиках и коротеньких шортах: блондинки, брюнетки и рыженькой. Все три были кудрявые.

– А я тоже нормал? – спросила Фрэнки, испытывая не меньше гордости, чем сияющие фотомодели.

Вивека покачала головой.

– Почему? Потому что у меня волосы прямые, да? – спросила Фрэнки. Это был самый трудный из всех уроков!

– Нет, не поэтому, – ответил Виктор, устало усмехнувшись. – А потому, что я тебя сделал.

– Ну, так ведь всех же детей родители делают, разве нет? – спросила Фрэнки. – По крайней мере, обычно так говорят.

Вивека вскинула темную бровь. Дочь была отчасти права...

– Да, но я тебя сделал буквально, – пояснил Виктор. – Прямо тут, в этой лаборатории. Из идеальных частей тела, которые я изготовил своими руками. Я запрограммировал твой мозг, заполнил его информацией, собрал и сшил тебя, вставил тебе в шею контакты, чтобы тебя можно было заряжать. Ты не нуждаешься в пище, разве что для удовольствия. И, видишь ли, Фрэнки, поскольку в твоих жилах нет крови, твоя кожа... э-э... зеленая.

Фрэнки взглянула на свои руки так, будто впервые их увидела. И в самом деле: они были цвета мятного мороженого, как и вся она.

– Ну да, я знаю, – сказала она. – Разве это не высоковольтно?

– Да, конечно! – усмехнулся Виктор. – Именно поэтому ты не такая, как все, ты особенная. В твоей новой школе нет ни одного такого ученика, как ты. Ты будешь единственной в своем роде!

– А что, в школе и другие дети будут?! – Фрэнки окинула взглядом фабулаторию, единственную комнату, где она бывала на самом деле.

Виктор и Вивека кивнули, виновато и озабоченно хмурясь.

Фрэнки вглядывалась в их влажные глаза, пытаясь понять, неужели они это всерьез. Что, они правда собираются просто взять и бросить ее? Отправить ее в школу, полную кучерявых нормалов, где ей придется самой о себе заботиться? Неужели им хватит жестокости бросить ее образование и уйти в какие-то аудитории учить совершенно посторонних людей?

И, несмотря на то что губы у них дрожали и на щеках виднелись дорожки от слез, похоже было на то, что это действительно так... В животе у Фрэнки внезапно образовалось чувство, которое можно было измерить разве что по шкале Рихтера. Это чувство поднялось по груди снизу вверх, пролетело через горло и вырвалось наружу воплем:

– ВЫСОКОВОЛЬТНО!!!

Фрэнки вскочила на ноги и принялась танцевать босиком под песни Леди Гаги, звучащие у нее в голове.

– Так что, тебя это устраивает?! – паучьи черные ресницы Вивеки изумленно затрепетали.

– Конечно!!! – Фрэнки вскинула руки над головой и завертелась волчком, хлопая в ладоши. – Подружек заведу! Буду с мальчиками встречаться! Буду сидеть в кафе! Буду гулять на улице и...

– Погоди минутку! – перебил ее Виктор, серьезный, как математика и физика вместе взятые. – Все не так просто.

– Да, действительно! – Фрэнки бросилась к голубому гардеробу, на котором ядовито-розовым баллончиком было написано: «ЮБКИ И ПЛАТЬЯ». – В чем же я буду ходить?

– Вот в этом!

Виктор подался вперед, поставил к ее ногам кожаную сумку и поспешно отпрянул назад, как будто предлагал миску с мясом голодному льву.

Фрэнки тут же сменила курс и устремилась к сумке. Ну да, заранее купить ей одежду для школы – это так похоже на ее родителей! «Интересно, что там? Плиссированная юбочка с черной кашемировой маечкой? Ну пусть это будет плиссированная юбочка с кашемировой маечкой, а? Пожа-алуйста!»

Она расстегнула «молнию» и нетерпеливо полезла внутрь, надеясь нащупать тонкие лямочки и прикольную декоративную булавку, на которую застегивается такая юбка.

– Ой! – она отдернула руку, как будто сумка ее укусила. – Что это?! – спросила она. Она никак не могла прийти в себя после того, как дотронулась до этого, колючего...

– Шерстяной брючный костюмчик.

Вивека собрала волосы в пучок и перекинула их через плечо.

– Ничего себе костюмчик! – фыркнула Фрэнки. – Он на ощупь как терка!

– Он очень милый! – настаивала Вивека. – Померяй его!

Фрэнки вытряхнула сумку на пол, чтобы не дотрагиваться руками до гадкой кусачей тряпки. На ковер плюхнулась большая, шоколадно-коричневая коробка с косметикой.

– А это что?

– Грим, – ответил Виктор.

– «Sephora», да? – с надеждой спросила Фрэнки – быть может, для родителей еще не все потеряно?

– Нет.

Виктор провел рукой по своим зачесанным назад волосам.

– Это привезли из Нью-Йорка. Великолепный набор театрального грима, называется «Fierce&Flawless», рассчитан на самые яркие театральные прожекторы на Бродвее! И при этом смотрится вполне естественно.

Виктор достал из сумки губку, пропитанную мылом, и протер себе предплечье. На губке осталась желтовато-розовое пятно, а на руке у него – зеленая полоска.

– Так у тебя тоже зеленая кожа? – ахнула Фрэнки.

– И у меня тоже, – Вивека провела губкой по щеке, и на ней тоже осталась полоска.

– Что-о?! – руки у Фрэнки снова заискрили. – Так вы всегда были зеленые?

Они гордо кивнули.

– Зачем же вы это скрывали?!

– Затем, что, – Виктор вытер палец о штанину, – мы все живем в мире нормалов. И многие из них боятся непохожих людей.

– Непохожих? На кого? – вслух удивилась Фрэнки.

Виктор опустил глаза.

– Не похожих на них.

– Мы – часть весьма специфической группы, являющейся потомками тех, кого нормалы зовут монстрами, – объяснила Вивека. – Однако мы предпочитаем говорить о себе как о ЛОТСах.

– Людях, отвергающих традиционные свойства, – пояснил Виктор.

Фрэнки потянулась к швам у себя на шее.

– Не ковыряй шов! – в один голос рявкнули родители.

Фрэнки опустила руку и вздохнула.

– А что, так всегда было?

– Нет, далеко не всегда!

Виктор встал и принялся расхаживать взад-вперед.

– К несчастью, наша история, как и история многих других людей, была полна жестокостей и преследований. Но, по счастью, Средневековье осталось позади, и мы смогли наконец открыто поселиться среди нормалов. Мы работали вместе, общались, влюблялись. Однако к началу тридцатых годов двадцатого века все переменилось.