Остров перевертышей. Рождение Мары - Дарья Сойфер Страница 7

— Ты в порядке? — брови Анны Леонидовны сдвинулись.

— Да. Кажется.

— У тебя… Как же это… Морская болезнь?

— Я не завтракала. Все нормально, уже прошло.

Но опекунша все же заехала в придорожное кафе с манящим названием «У Володи», с трудом найдя место на обочине между фурами. Дальнобойщики здесь останавливались вздремнуть и перекусить. Хозяин Володя оказался бородатым осетином Вариком, который, как и директриса, попал под обаяние Анны Леонидовны, рассыпался в комплиментах и лично подал на их столик свежие круглые лепешки с зеленью.

— Не хочешь рассказать мне про маму? — женщина тщательно изучила кусочек выпечки, прежде чем отправить его в рот.

— Нечего рассказывать, — Тома успела запихать за щеку четверть лепешки и теперь с усилием ее проглотила. — Мне было два года, я ничего не помню. Знаю, что мы жили в кирпичном доме. Ночью начался пожар. Когда приехали пожарные, я лежала на снегу с ожогом на шее, а мама осталась там… Ее тело обнаружили потом.

— А другие родственники? Больше у тебя никого нет?

— Вместо отца в моем свидетельстве стоит прочерк. Отчество, видимо, досталось от деда. Больше я ничего не знаю. Вроде, есть в Москве какие-то родственники. Но раз меня решили оставить в детдоме, то мне они никто. Вот и все, — Тамара старалась говорить ровно, без эмоций.

— И зачем тебе личное дело?

— Мне не нравится история с пожаром. Вырасту — и найму сыщика. А пока пусть материалы будут у меня.

— Логично.

Анна Леонидовна не стала давить с расспросами, они спокойно закончили завтрак и до Москвы едва перебросились парой фраз.

Тома углубилась в старые ксерокопии. К счастью, тот, кто вел архив, для верности переснял все: и отчет пожарных, и документы на дом. Чьи-то размашистые каракули на копиях стали совсем черными, буквы сливались. И все же главное ей удалось разобрать: возгорание произошло ночью на втором этаже, в спальне. То есть плиту сразу можно было отбросить как причину. О проводке речи тоже не шло: судя по протоколу осмотра, в тот день весь поселок был без света.

Внимание Томы привлекло заключение милиции. Якобы в руках найденного тела Корсаковой Елены Андреевны был нож. Зачем человеку нож во время пожара? Более того, откуда он взялся в спальне? Теперь Тамара была уверена на все сто: маму убили.

Но кто? И почему? Никаких улик. И снимки плохого качества — только копии. Страшные, расплывчатые, похожие на фотороботы портреты ее мамы.

— Мы почти приехали, — голос Анны Леонидовны вернул Тому в реальность.

Девочка посмотрела наружу: от деревень не осталось и следа. За пыльными серыми ограждениями суетились люди, возвышались высотные новостройки с пустыми глазницами окон, краны, вывески.

— Не знаешь, где здесь можно купить приличную одежду?

— Я в Москве была дважды: на экскурсии в Кремле и елке. По магазинам нас не водили.

— Точно, прости. Давай остановимся здесь.

Они зашли в сияющий стеклом и хромом торговый центр. Тома сначала жалась, стеснялась что-то выбирать, но Анна Леонидовна с такой беспечностью кидала в корзину новые и новые вешалки, что девочка под конец освоилась, и сама выбрала толстовку с высоким воротом, пару бандан для шеи и узкие джинсы. Ворох вещей заботливо разложили по пакетам, потом были куплены средства гигиены и даже туалетная вода, а довершением праздника жизни стали вместительный чемодан и рюкзак, куда были упакованы все обновки.

Тома сразу же переоделась в новые штаны и футболку, шикарнейшие замшевые кроссовки, как в рекламе, и поскольку время позволяло, опекунша настояла на визите к парикмахеру. Уродливо обрезанным волосам придали молодежной небрежности, и Тома почувствовала себя готовой на все ради милейшей женщины, которая появилась в ее жизни меньше суток назад.

— У тебя есть какое-нибудь увлечение? — спросила Анна Леонидовна. — Чтобы занять себя в свободное время? У нас, конечно, есть библиотека и настольные игры, но вдруг тебе захочется заниматься чем-то своим.

— Ну… Я рисую иногда. Не так, чтобы профессионально… Но мне нравится…

— Поняла, — Анна Леонидовна сосредоточенно кивнула и повела ее в «Мир хобби».

— Смотри, какой красивый!

И она протянула девочке толстый альбом с бабочками и сердечками.

— Здорово, — без энтузиазма протянула Тома.

— Ну, ладно. А если этот? С котятами?

— Мне четырнадцать.

— Выбирай. Любой.

Тома подошла к стеллажу, пробежалась по нему взглядом и вдруг наткнулась на черный, нарочито состаренный альбом для скетчей в кожаной обложке. Он напоминал книгу заклинаний, и потому вызывал благоговейный трепет.

— Отличный выбор, — Анна Леонидовна положила альбом в корзину, а вместе с ним немецкие акварельные карандаши в жестяной коробке и здоровенное пособие для начинающих художников.

Когда с покупками было покончено, путешественницы устроили себе привал в ресторанном дворике.

— Вы хорошее себя чувствуете? — занятая гамбургерами, Тамара не сразу заметила бледность на лице своей благодетельницы.

— Немного устала, — уголок губ приветливо дернулся вверх, но глаза Анны Леонидовны выдавали измотанность.

Вид опекунши вызывал у Томы опасения, но не прошло и десяти минут, как она вновь отвлеклась на новенький альбом и предстоящий перелет в другую страну. После перекуса они доехали до Шереметьево, сдали машину в прокат и отправились на регистрацию. В очереди женщина вдруг вцепилась в локоть Томы.

— Что случилось? — по спине Тамары пробежал неприятный холодок.

— Голова немного кружится. Скоро пройдет, — и Анна Леонидовна пробормотала что-то непонятное.

Переспрашивать и лезть не хотелось, к тому же вокруг все завораживало. Электронные табло, люди в красивой форме, иностранцы и чемоданы с бирками. Тома с удивлением осознала, что она здесь в своей тарелке — от ее волос теперь приятно пахло фирменным шампунем, да и бандана на шее казалась стильным аксессуаром.

Непривычно и увлекательно было проходить сканирование, стоя босиком на нарисованных следах, а уж зона Дьюти Фри… Глаза разбегались. Томе и в Кремле- то понравилось меньше, чем в Шереметьево. Она в волнительном предвкушении прижалась к стеклянной стене, за которой проплывали и взлетали самолеты. Это зрелище вызывало у нее больший восторг, чем у других детей. К примеру, девочка лет семи на соседней скамье равнодушно играла в планшет.

Наконец, объявили начало посадки, симпатичный мужчина в пиджаке проверил талоны, и Тома прошла по самому настоящему тоннелю в салон. Она не знала, что вот так можно попасть на борт. По телевизору она видела, как всякие знаменитости спускаются из самолета прямо по трапу, и надеялась, что будет карабкаться по ступеням и потрогает обшивку своими руками. Но и этот путь оказался удивительным: вроде идешь себе по обычному коридору, не выходя даже из здания, а потом один шаг — и ты уже внутри самолета. А стюардесса? Какие там певицы, модели… Фуфло. То ли дело стюардесса: в ней прекрасно все. Безупречные туфельки, юбка, пиджак с вышитым логотипом, самая белая в мире блузка и аккуратный галстук. И лицо такое добродушное, с бархатными глазами олененка, приятное, как у снегурочки. Анна Леонидовна определенно могла бы стать стюардессой.