Армагед-дом - Марина и Сергей Дяченко Страница 7

– …А этот парень тогда спер у бати ключи от машины и привел Анжелку в гараж. Они мотор завели, чтобы не холодно, и полезли на заднее сиденье. А машина здоровенная! Вот они и стали кувыркаться, а гараж закрыт! А мотор работает! Они позасыпали и отравились, ну, нанюхались выхлопов, вместе их и похоронили…

– Вот ты ржешь, а мне мамка ключи от машины не дает теперь…

– На тот свет захотел?!

– Все фигня, хлопцы, из нашего класса один пацан в подвале поставил раскладушку у трубы, тепло…

– …я у сеструхи с головы этот кулек тащу, а она уже синяя, еле откачал… «Скорую» не вызвал, чтобы на учет не поставили…

– …ну ладно, думаю, денег я добуду, не впервой, но чтобы задницу ему подставлять…

– …купил петарду и училке в стол. Как она заорет!

Лидка отхлебывала из рюмки и хохотала все громче. Каждое слово казалось неимоверно смешным, но почему-то сразу же забывалось.

Уже через час она была своим парнем в новой компании. Бледнолицый сосед-второгодник пел под гитару. Его звали Геной, Лидке он нравился все больше и больше – такой взрослый, с голубыми беззащитными глазами, с хрипловатым усталым голосом…

Потом зажгли две свечки и погасили люстру. Включили музыку, и Гена пригласил танцевать не Лидку, а длинноногую соседку справа. И прямо по ходу танца полез ей под коротенькую юбку-пояс.

Лидка выбралась из-за стола, пошатываясь, протиснулась между танцующими, нашла ванную. Долго смотрела в собственное пьяное, лупоглазое лицо, тщетно пыталась сосредоточиться.

Катись все к чертям! Все равно скоро мрыга! Почему она, Лидка, не имеет права делать то, что хочет?! Хотя бы накануне неотвратимой смерти…

– Эй, малая! Иди сюда, играть будем!

Комната плавала в табачном дыму. Со стола прибрали пустые тарелки, именинница притащила детский волчок на присоске, с бегущей стрелочкой. Под всеобщий хохот волчок запускали, и тот, на кого указывала стрелка, снимал с себя часть одежды. Сладко замирало сердце, было страшно и весело, гости по очереди стягивали с себя туфли, рубашки, носки, пояса, потом тот, что сидел напротив Лидки, оказался в одних трусах и заорал, что больше играть не будет, но на него заорали в ответ, что выходить из игры нельзя и что правила есть правила. Он подчинился и всякий раз шумно радовался, когда волчок указывал на другого.

Лидку лихорадило. Она сняла сперва туфли, потом пояс, потом колготки. Кое-кто из девчонок уже сидел, хихикая, в исподнем, и оно оказалось весьма затейливым, не чета скромному Лидкиному бельишку. Волчок вертелся, замирало сердце, более-менее одетыми оставались только Лидка да ее близорукий сосед, в их адрес отпускались шпильки. Потом волчок трижды подряд указал на веснушчатую девчонку с рыжим хвостом на затылке – та заныла, что так нечестно, и, ноя, разделась догола. У Лидки глаза на лоб полезли – она не думала, что до такого дойдет…

Ну, позвать бы сюда завучиху с математичкой! И посмотреть на их лица…

«Все равно мрыга, – сказал кто-то внутри Лидкиной пьяной головы. – Какая разница?»

«Я плохая, – поняла она с удивлением. – Я плохая девочка! Я уж… жасная девчонка, и как это здорово – быть плохой…»

Но тут игра закончилась. Музыка зазвучала громче.

Кто-то подбирал с пола свои вещи, кто-то не стал. Длинноногая девчонка в юбке-поясе танцевала на столе; Гена, близоруко щурясь, бродил в одном носке и искал под ногами другой. На голом плече его обнаружилась татуировка, нанесенная, похоже, кем-то из одноклассников, во всяком случае, здорово похожая на рисунок в тетради – какой-то кривобокий свирепый крокодил.

Пахло духами, потом, перегаром, остатками еды. В темном углу кто-то возился, хихикая, и вроде бы полуголых тел там было не два, а минимум три… На диване именинница Светка целовалась с парнем, чьего имени Лидка не запомнила.

Она едва отыскала свои туфли. Колготок так и не нашла. Пояса тоже. Завтра надо будет позвонить соседям: «Извините, вы не находили в гостиной моих колготок?»

Она осторожно прикрыла за собой входную дверь. Спустилась на два пролета вниз. Отыскала ключ в кармане джинсовой юбки. Ключ она захватила именно на этот случай – чтобы вернуться тихонько. Чтобы не принюхивались подозрительно, не оглядывали с головы до ног…

Дверь бесшумно приоткрылась. Лидка скользнула в запахи собственной квартиры; в прихожей было темно, в гостиной тоже, только голубовато подмигивал проклятущий телевизор.

Она сняла туфли. Босиком, поджимая пальцы, прошла вперед, намереваясь скользнуть к себе в спальню.

– …экспертами, сошлись с точностью до секунды… Через двести дней, девятого июня будущего года, в шестнадцать часов двадцать одну минуту… И Господь не сжалится более…

Лидка обмерла.

В комнате что-то возмущенно проговорила мама; Лидка, как загипнотизированная, сделала еще шаг и уперлась взглядом в экран. С экрана смотрело желтоватое, морщинистое, печальное лицо. На переднем плане нервно подрагивал микрофон; казалось, в следующую секунду поролоновая груша заткнет говорящему рот.

– Расчеты были сделаны по методу Бродовского-Фильке. Вероятность погрешности минимальна. У нас есть еще двести дней, чтобы пожить. Чтобы взять от жизни все. Приготовьтесь, девятого июня…

Камера отпрыгнула одновременно с ведущим.

– Вы смотрите программу «Контакт», гостями нашей студии были… – журналист по-рыбьи хлопнул ртом. Вытащил папку из подмышки, сверился с записью: – представители движения «За чистоту души»…

Экран погас. Лидка отступила в коридор.

– Хорошо, что малой нет, – сказала Яна в наступившей тишине.

– Чертов ящик! – зло сказал папа.

Лидка, незамеченная, ушла к себе.

Ночью маме снова пришлось отпаивать ее каплями. При этом мама клятвенно обещала, что к Светке Лидку больше не пустит. Ни ногой.

– …Ты доиграешься, Сотова. Одна двойка в четверти, другая двойка в четверти, а там экзамены, которых тебе не сдать с такой подготовкой… Будешь исключена уже не по дисциплинарным соображениям, а из-за плохой успеваемости. Ты понимаешь?

В кабинете завучихи было тепло. Чуть слышно пахло цветами, кажется, астрами. Как на похоронах, подумалось Лидке.

– Ты меня слышишь, Сотова?

– До экзаменов еще полгода, – сказала Лидка, глядя в пол.

– Ты думаешь, это много? Что у тебя есть время? «С понедельника возьмусь»?

– Нет. – Лидка пожала плечами и в который раз ощутила, что форменный лицейский пиджак тесен и жмет под мышками. – Просто… какая разница? Апокалипсис…

Зависла пауза. Чуть слышно гудел в углу обогреватель.

– И что же? – спросила завучиха другим тоном. – Разве это первый в истории апокалипсис? Разве после него не будет жизни, ТВОЕЙ жизни, Лида?