Первая экспедиция - Антон Первушин Страница 7

Из резюме Сироты следовало, что «хрономор» давно интересует яйцеголовых, хотя его природу они пока не понимают. Ясно, что имеет место некая локальная трансформация пространства-времени, но подобная трансформация требует привлечения колоссальной энергии, сопоставимой с энергией Солнца, а взяться подобной энергии просто неоткуда. Да и её проявление было бы хорошо заметно — вокруг каждого «хрономора» бушевал бы термоядерный шторм-протуберанец. С другой стороны, отмечал Сирота, в начале XX века многие физики полагали, что использование атомной энергии невозможно по схожей причине: затраты не окупят результат, — а потом была открыта цепная реакция.

Получалось, что если яйцеголовым удастся понять и описать механизм возникновения «хрономора» и других, ещё более редких, темпоральных аномалий, о которых ходили жутковатые легенды, то они смогут получить в свои руки некий аналог цепной реакции при распаде ядер урана, позволяющий с помощью небольшого и энергетически малозатратного толчка запустить самоподдерживающийся процесс трансформации континуума. А это в перспективе может иметь очень широкое практическое применение — вплоть до создания космических кораблей, которые будут летать со скоростями, намного превышающими скорость света.

Прослушав резюме своего «агента», Плюмбум аж присвистнул. А ведь это действительно будет прорыв из прорывов. Как писала Алина? «Сбудутся наконец твои мечты!» Да, именно так!… Станут доступны самые отдаленные миры, человечество расселится по Галактике… Кстати, это было и твоей мечтой, Плюмбум, разве нет? Ты ведь не случайно попал в качестве лаборанта на Биологическую станцию Института медико-биологических проблем — тихо надеялся, что включат в Марсианскую программу, и можно будет прикоснуться к величественному делу, вписать свое имя в историю. Иллюзии? Нет, просто мечты. И если у человека нет мечты, то какой смысл в его жизни?… Но потом случился Первый Выброс, который изменил не только жизнь Плюмбума, но и весь мировой уклад. Где теперь Марсианская программа? Где теперь космические корабли? Даже последнюю орбитальную станцию на днях затопили. Зона многое даёт нам, но отобрала очень важное, а может быть, самое главное, что у нас было, — стремление ввысь, к звездам. А теперь, получается, есть шанс всё вернуть.

Даже странно, подумал Плюмбум, почему эта тема не стала приоритетной в ФИАН, а занимается ею одна скромная лаборатория, а не два-три десятка научных групп и коллективов… Тут он спохватился и осадил себя. Так тоже нельзя! Ишь возбудился, словно подросток. Это ведь гипотеза. А Зона и более конкретные вещи постоянно подбрасывает. Далеко не во всем разобрались и не скоро ещё разберемся. Даст что-нибудь мировому сообществу «хрономор» или не даст, никто точно сказать не может, а вот изучение антибактериальных, анестезирующих и кровоостанавливающих свойств таких артефактов, как «ломоть мяса», уже обогатили медицину настолько, что она научилась творить чудеса. Милые дети, а вы знаете, что всего лишь двадцать лет назад обычный перелом кости лечили от нескольких месяцев до года, а в особо серьезных случаях можно было лечиться всю жизнь и не вылечиться? А те синие «пилюли знаний», которые вы килограммами жрете во время сессий, думаете, сами собой появились? И примеров таких сотни можно привести. Бесконтактная хирургия, чудесная фармацевтика, легкие прочные материалы, эффективные системы утилизации, энергосбережение, трансмутация элементов, нуль-связь, искусственный интеллект — всё из жирной грязи Зоны произросло и на ней же по сей день стоит. Когда б вы знали, из какого сора… м-да… Так или иначе, но и вчера, и сегодня спонсоры яйцеголовых готовы платить прежде всего за те проекты, которые принесут максимальную прибыль в ближайшем будущем. Новый космический транспорт — это, конечно, хорошо, но выглядит как типичный журавль в небе. То есть этому самому Серебрякову скорее всего пришлось ещё попотеть, доказывая потенциальным инвесторам выгодность своего предприятия. Мало лаборатории — ещё и экспедиция секретная! Получается, группа Серебрякова добилась каких-то очевидных успехов… Что ж, это и будет главным направлением нашего расследования…

Свои машины Болек и Плюмбум оставили на подземной парковке Центрального ядра Москва-Сити. Привычно влились в шумные потоки людей, ориентируясь не столько на указатели, которые могли запутать даже опытного туриста, сколько на подсказки личных навигаторов, встроенных в аудиоклипсы. Пришлось прошагать не меньше двух километров по лестницам и переходам, прежде чем старые друзья оказались на территории комплекса лабораторий Физического института. Там, несмотря на наличие постоянно действующих пропусков, Болека с Плюмбумом подвергли придирчивому осмотру, проверили универсальным сканером, заставили заполнить анкету и дали электронное сопровождение. Все эти процедуры неизменно раздражали, иногда бесили, но обойти их не было ни малейшем возможности — охрана ФИАН, финансируемая из полугосударственных фондов, получала намного больше рядовых сотрудников спецслужб и держалась за свои места. Даже когда на пути попадался старый знакомец, он всё равно делал морду кирпичом и требовал соблюдения регламента. Таким образом, благодаря строгости охраны пронести что-либо в лабораторный корпус или вынести из него без особого разрешения было крайне затруднительно. Плюмбум, впрочем, знал лазейку, но никогда ею не пользовался — это могло быть чревато нехорошими последствиями, вплоть до лишения лицензии на работу с артефактами и уголовного преследования.

Лаборатория трансформации континуума занимала три довольно просторных помещения на первом этаже. Плюмбум ожидал увидеть в предбаннике секретаршу, но её там не оказалось. Пришлось без спроса толкнуться в первую же дверь. За ней обнаружилась длинная комната с большим окном. В комнате было оборудовано несколько компьютерных мест, включая дорогое вирт-кресло. За одним из компьютеров сидел молодой человек — по виду типичный «ботаник»: субтильный, плохо подстриженный, в старомодном костюме. На вошедших он посмотрел без малейшей приязни. Даже не поприветствовав гостей, «ботаник» спросил:

— Вы к Олегу Павловичу? Его нет!

Плюмбум понял, что перед ним искомый «человечек».

— Очень странно. А он нам назначил встречу на сегодня, — сказал Плюмбум, изобразив растерянность. — И именно на три часа дня.

— Ничего не знаю, — отозвался «ботаник» сердито. — Олег Павлович ничего мне не говорил про ваш визит.

— Очень-очень странно. — Плюмбум по-хозяйски сел в одно из кресел. — Речь идет о довольно значительной сумме. Серьезные люди так не поступают. Ну хорошо, Серебрякова нет. А кто есть? Заместитель?

— Никого нет! Все в экспедиции.

— Плохо. — Плюмбум посмотрел на Болека, как бы ища поддержки. — Видите, господин профессор, совершенно невозможно работать! Люди не считают нужным держать слово. Уезжают в экспедицию, не предупредив. Когда они вернутся? — Он грозно глянул на «ботаника».

Молодой человек смутился, глаза у него забегали.

— Вообще-то они должны были уже вернуться, — нехотя сообщил он. — Планировалось, что экспедиция будет кратковременной. Туда и обратно. Пять суток на всё.

— Так, — сказал Плюмбум. — Форс-мажор. Это меняет дело. Как тебя зовут?