Мечта на поражение - Алексей Калугин Страница 7

– Не трогай цветок, Феликс!

«Ботаник» глянул на сталкера через плечо.

– Я подарю его Денниз.

– Хорошо, – сделал успокаивающий жест рукой Гупи. – Мы приведем Денниз сюда и покажем ей этот чудный цветок.

Француз в задумчивости потеребил кончик носа.

– Ты забыл, что это Страна чудес, Феликс. Здесь нельзя рвать цветы.

– Почему?

– Потому что они живые… В смысле, разумные.

– Правда? – наклонив голову, Феликс с интересом посмотрел на цветок сбоку.

– Конечно!… Они даже разговаривать умеют!

– А этот почему молчит?

– У него плохое настроение. Потом, когда мы вернемся с Денниз…

– Здравствуй, цветок. Меня зовут Феликс.

«Ботаник» протянул руку…

– Не трогай, идиот!…

…и кончиком пальца коснулся лепестка.

Будто обжегшись или испугавшись чего-то, он сразу же отдернул руку. Но было поздно. Чаша бутона качнулась в сторону француза, лепестки раскрылись, и в лицо ошалевшему Феликсу выплеснулась добрая порция вязкой, молочно-белой массы. Француз дернулся и попытался закричать, но клейкая масса залепила ему рот. Он попытался содрать ее с лица ногтями, но бутон цветка снова качнулся в его сторону, и лепестки, к которым тянулись клейкие, белесые нити, обхватили голову нечастного безумца.

Гупи понимал – нет, он точно знал! – что самым разумным в данной ситуации было бы уйти. Но ему было до соплей обидно терять бонус, который должны заплатить за сбежавшего «ботаника», когда идти-то оставалось всего ничего.

Гупи опустился на одно колено, тщательно прицелился и короткой очередью срезал стебель цветка возле самой земли.

Феликс, стоявший до этого на коленях, прижал ладони к обхватившим его голову лепесткам и, как был, так и завалился набок.

Гупи, пригибаясь, подбежал к французу, быстро глянул по сторонам и, не заметив никакой опасности, закинул автомат за спину. Другой бы на его месте, скорее всего, тут же попытался бы как-то помочь бедолаге, едва не ставшему добычей хищного цветка. Но Гупи поступал не как все – потому и жил долго. Он схватил Феликса за ноги и поволок его к тропе. Подальше от того места, где рос проклятый цветок. Который, скорее всего, и не цветком был вовсе, а притворщиком, прикинувшимся растением. Водились в Зоне мутанты, умевшие принимать облик всего, что сопоставимо с ними по размерам. По счастью, встречались они нечасто, иначе бы никакого житья от них не было. Гупи всего третьего на своем долгом сталкерском веку увидал. Первые двое успели сожрать тех, кого обманули. На глазах у Гупи, который в тех случаях решил не вмешиваться. По разным, но веским причинам. Гупи еще сомневался в том, что на «ботаника» напал именно притворщик, потому что обычно эти твари принимали облик чего-то, находящегося поблизости. Но таких цветков, как тот, что пытался откусить французу голову, Гупи никогда не видел. В Зоне вообще не было цветов. Если не считать уродливых мутантов, похожих на поделки из цветной гофрированной бумаги, вплетенные в похоронный венок и год-полтора пролежавшие на могильной плите, под снегом и дождем. Если тварь, все еще сидевшая на голове Феликса, была притворщиком, выходило совсем погано… То есть абсолютно… Выходило, что притворщик может принимать образы, которые вытягивал из головы находяшегося поблизости человека. Феликс ведь всю дорогу только о цветах для своей мертвой Денниз и думал… В самом деле, погано.

Вытащив француза на тропу, Гупи снова глянул по сторонам. Все тихо. Однако на самом краю дисплея детектора жизненных форм маячила небольшая отметка, которую прибор определял как плоть. Ежели так, то порядок. Плоть – тварь хитрая, но трусливая. Выстрелы она слышала, значит, будет держаться в стороне.

Присев на корточки, Гупи взял «ботаника» за запястье. Пульс прощупывался отчетливо. Уже хорошо. Однако лепестки притворщика – пожалуй, это все же был он, – как и прежде, плотно охватывали голову француза. А это уже было плохо. Потому что вязкая масса, которую выплюнул мутант в лицо Феликсу, была пищеварительным соком гнусной твари. А значит, плоть на голове француза сейчас медленно истончались. Боли он не чувствовал, даже, скорее, наоборот, пребывал в блаженной эйфории – пищеварительный сок притворщика, как слюна пиявки, содержал анестетик. Если бы не это, мерзкий мутант не смог бы удержать активно сопротивляющуюся жертву, которая значительно превосходила его в размерах. Любопытно, на кого охотится притворщик, когда рядом нет людей? Или же эта тварь именно на людях специализируется?…

Положив автомат на землю, Гупи достал нож и острием осторожно подцепил один из лепестков, которые начали менять цвет и на глазах чернели. Под лепестком скрывалась клейкая масса, бледно-розовая с алыми прожилками. Осторожно, чтобы не влезть в нее руками, Гупи отодрал лепесток от лица француза и откинул в сторону. Затем – другой лепесток… Третий…

Гупи не торопился. Он знал, что Феликсу теперь только пластическая операция вернет человеческий облик. Он надеялся, что успеет дотащить «ботаника» до научного лагеря, прежде чем тот начнет орать благим матом и корчиться от боли. Остальное – не его забота.

Когда лицо француза открылось, Гупи щедро плеснул на него водой из фляги. Воды оставалось совсем немного, но сталкер рассчитывал пополнить запас в научном лагере. Воды у «ботаников» было в избытки. А вот мозгов им, как правило, недоставало. От того и гибли глупо и бессмысленно. Хотя, казалось бы, сидят за бетонной стеной, по верху которой колючка под током пропущена, и по всему периметру противопехотные фугасы заложены. Да еще и под охраной военных. А все равно, дохнут, как мухи. Или с ума сходят. После чего сами становятся объектами научных исследований недавних коллег. Не жизнь, а скотство какое-то. Даже кровососы своих не жрут.

Гупи плеснул на лицо французу еще немного воды.

Картинка была та еще. Кожа с головы слезла полностью. На скулах и лобных частях черепа сквозь разъеденные ткани белели кости. Губы и щеки превратились в лохмотья. От глаз остались кровавые провалы.

Гупи тяжело вздохнул, достал из бокового кармашка рюкзака резиновую хозяйственную перчатку, натянул на руку и очистил ротовую полость француза от клейкой слизи.

– Ну, ты как? Жив?

Феликс приподнял голову и что-то промычал. Понятное дело, говорить без щек и губ не очень-то удобно.

Гупи стянул с руки перчатку так, чтобы она вывернулась наизнанку, скомкал и кинул в кусты. Посмотрел на детектор жизненных форм. Неподалеку от пасшейся на краю дисплея плоти объявилась вторая. Ну и черт с ними!

Гупи поднялся на ноги, поправил лямки рюкзака, повесил на плечо автомат.

– Ну что, долго еще отдыхать будем?

Феликс начал что-то бубнить, разводя руками, с которых лоскутами слезала кожа.

– Хорош болтать-то. – Гупи ухватил «ботаника» за воротник и рывком поднял на ноги. – Идем, а то Денниз заждалась. – И подтолкнул слепого идиота в спину.