Драконья доля - Надежда Кузьмина Страница 7

Однако что дальше? Спуститься и пойти поспрошать — вдруг кому работница нужна? Только вид у меня неважный — юбка вся в зелени, рукав намедни о сук порвала. А иголку с ниткой тоже взять с собой не додумалась. Выходит — надо переодеться. И лицо мокрой тряпицей протереть — а то вдруг чумазая, а сама того и не вижу? А пока буду чиститься, с мыслями соберусь. Сидеть в кустах делу не поможет.

Выручило меня то, что краем глаза заметила за плечом движение. Обернулась — и как раз вовремя. Какой-то мальчишка лет десяти-одиннадцати уже схватил мой мешок за лямку и тянул к себе, явно собираясь дать дёру. Я прыгнула прежде, чем подумала, что делаю. Это — моё! Это всё, что у меня есть! Больше ведь нет ничего! Мамины бусы! Дедов кинжал! Мой чайник! Сухари! Как он посмел?!

Ударила вора в спину и, не устояв на ногах, сама упала сверху. И, пока не прочухался, навалилась всем весом, заламывая руку ему за спину.

— Дура! Отпусти, больно же! — Мальчишка ёрзал подо мной ужом, пытаясь вывернуться.

— Ты вор!

Свою правоту я чувствовала. Он хотел забрать последнее, что у меня было. И я схватила его за руку. Вот только что делать дальше? Не сидеть же на нём до вечера?

— Я только посмотреть хотел, дура!

Ага. Буду дурой, если поверю. Сам рыжий, глаза хитрющие, и выкручивается. Как кот шкодливый.

— Хотел бы, меня б окликнул, а не тянул чужое!

— Я тебя не знаю!

— А что, у чужих брать можно?

— А то!

Ох, и вправду. Это в Красных Соснах я своей была. А тут скажи этот наверняка местный пацан, что это я у него украла, — и кому поверят? То-то и оно.

Так что делать-то? Если буду на нём дальше сидеть да переругиваться, само ничего не решится. Вот как бы поступила бабушка Рила?

— Как тебя зовут? — попыталась я заговорить по-хорошему.

— Коржик, — неохотно протянул парнишка. И тут же поправился: — То есть Корделиус.

Похоже, не соврал. Такое имечко с налёта не придумаешь. У нас в Красных Соснах имён заковыристее пары слогов и не водилось. Может, чем больше деревня, тем имена длиннее?

— Меня Син зовут. А что это за деревня, Коржик?

— Дура! Это село, Сайраган называется. Почти город! Это ты — дерёёвня-я…

Если город, может, тут и маг есть? Может, я уже пришла, куда надо?

— Ещё раз обзовёшься — стукну.

Мальчишка засопел. А я задумалась — что-то я не то, похоже, сморозила… Мне ж другое спросить надо.

— Если отпущу — не убежишь? Расскажешь про Сайгаран?

— Сайраган, дура! А что у тебя есть? За то, что расскажу?

— Ничего нет. У меня бабка померла, я теперь к родичам иду. С сухарями и старым чайником.

— А деньги?

— Денег нет. — Подумав, добавила: — Совсем.

Про родичей соврала, потому что было страшно.

Если у человека хоть кто-то, хоть на краю света да есть — то он вроде и не один, его поддержат, заступятся. А если один — так делай с ним что хошь — никто слова не скажет.

Сползла с мальчишки на траву. Суму за лямку подтянула к себе под бок. Пацан, потирая плечо, уселся напротив. Сам мелкий, веснушчатый, движенья рук суетливые. И глаза у него были какими-то странными — вроде карие, а с прозеленью. Зато улыбался он хорошо — во весь щербатый рот, от уха до уха.

— Коржик, так расскажешь мне про село?

— А куда идёшь?

Я напряглась. Из названий городов я слышала Галарэн да Марен-Кар. А деревень вовсе не знала. Выбрала второй.

— Уу-у, это далеко… — присвистнул парень. — А откуда?

— Из Кривых Сосен из-под Вердена. — Я уже сообразила, что называть свою деревню не следует, а всяких сосен, что кривых, что сухих, что раскоряченных, у нас по округе раскидано полно было. Поди найди. — Хотела по лесу спрямить, вот и заплутала. Сама не знаю, где я. Это — Южный тракт?

— Во дура! — восхитился малец. — До тракта ещё лиг сто на юг. А это так, дорога. Хотя тут тоже купцы ездят. За Сайраганом дальше на запад Тимир, потом Зула, потом Карсан. А уж как пройдёшь, там и до большака на Марен-Кар недалеко. — Замолчал. Потёр нос, размышляя о чём-то. Потом протянул: — Через нас по осени купцы на ярманку в Марен-Кар ездют. Тебе б к ним прибиться. Но тут без денег, ясное дело, никак. — И блеснул на меня хитрым глазом: — Я тут придумал кое-что, но сама понимаешь, не бесплатно!

Да что я понимаю-то? Коржик — первый, с кем я заговорила, выйдя за порог родного дома.

— Слушай! А потом скажи, согласна али нет. Говорят, что на постоялом дворе девку ищут для работы. Если хочешь, отведу туда. Но половину первого заработка отдашь мне!

Ух ты! Наверное, это лучше, чем за таганок варёной картошки чужой огород полоть да копать. И деньги там. И купцы опять же! Но всё же уставилась Коржику в глаза и спросила:

— А что делают девки на постоялых дворах?

— Работают, вот что! За постояльцами убирают, еду готовят да подают.

Ну, коли так, я согласная.

— Веди!

— Не. Сначала к колодцу. Ты вся чумазая. Куда тебя возьмут?

Ох, так я и думала!

* * *

Хозяин постоялого двора, Варек, чем-то напоминал нашего старосту Енифа. Не бородой — та была чёрной, а не сивой, и заметно короче, ровно стриженой. И стать казалась иной — Варек был почти квадратным, широким не только в плечах, но и в поясе. Прищуром глаз, что ли. Да манерой не говорить, а командовать, распоряжаться. Одет Варек был в добротные, дёгтем мазаные сапоги, чёрные же штаны, красивую сатиновую — бордового цвета — рубаху с вышивкой вдоль пуговиц. Вышивка была совсем не похожа на то, как делали в Красных Соснах — не цветы на длинных стеблях, а синие да жёлтые непонятные закозючки. Но смотрелось богато.

— Ты слышишь, что я спрашиваю? Коржик, ты мне глухую приволок? Или дуру?

Ох. Снова меня дурой обозвали.

— Простите, хозяин, засмотрелась, — попыталась я, как могла, исправить ротозейство. И низко, в пояс, поклонилась.

— Зовут как? Сама откуда? И скока лет?

— Зовут Син. Пришла из Кривых Сосен, что под Верденом. Иду к Марен-Кару, там моя тётка, сестра отца, живёт. А лет мне шестнадцать.

Пока спешила за Коржиком по деревне, успела продумать, что и как говорить.

— Если к тётке идёшь, зачем тебе работа?

— Одна не дойду, далеко, и денег нет, — понурилась я.

— Тебя там никто не ждёт, что ли? — Варек прищурился на меня.

Я, покраснев, кивнула. Может, и надо было сказать по-иному, только лгать я совсем не умела. Это про тётку наплела в надежде, что враньё за неуверенность да робость примут. Но с прямыми вопросами так не выходило.