МИФОнаименования и извергения - Роберт Линн Асприн Страница 7

Такси — это водный раствор в воде.

Дж. Келли

— Местечко тут, скажу я вам, было приятным, если бы не эти извращенцы. Таксист сказал это на тот же лад, на какой отпускал все замечания с тех пор, как подобрал нас: через плечо, беззаботно ведя свою повозку на полной скорости сквозь сутолоку уличного движения.

Большую часть его болтовни я игнорировал, что его, похоже, не волновало. Он и не ждал ответа, но последнее его замечание вызвало у меня интерес.

— Извините, но разве вы не извращенец… я имею в виду, изверг?

Водитель резко обернулся лицом ко мне.

— Вот. Видите, что я имею в виду? Честно говоря, я не увидел. Если в его заявлении и присутствовал какой-то смысл, то он ускользнул от моего понимания. Однако, я увидел другое — что мы по-прежнему несемся вперед, не замедляя скорости. Впереди маячила толчея из остановившихся повозок, о которой водитель позабыл, донося до меня свой довод.

— Смотри! — Закричал я, лихорадочно показывая на препятствие.

Не отводя взгляда от моих глаз, водитель резко стукнул по приклеенной перед ним клейкой лентой игрушке в виде гуся. Игрушка издала резкое, страшное «Га-Га!!», способное доставить ей титул короля гусей, если б у тех когда-нибудь бывали выборы.

— Именно об этом я и говорю, — закончил водитель, снова переключая внимание на лежащую впереди улицу.

Пробка каким-то чудом рассосалась прежде, чем он закончил говорить, и мы проплыли через перекресток нетронутыми.

— Успокойся, Скив, — рассмеялся Кальвин. — Этот парень профессионал.

— В чем профессионал? — пробурчал я.

— Как в чем? — не понял водитель, начиная снова оборачиваться.

— Ни в чем! Я… ничего.

Такси не произвело на меня впечатления с тех пор, как подобрало нас. На самом деле «подобрало нас» — чересчур мягкое выражение, нисколько не передающее того, что случилось в действительности.

Следуя инструкциям Кальвина, я подошел к бровке тротуара и поднял руку.

— Вот так? — спросил я его и сделал ошибку, повернув голову для обращения прямо к нему.

Отвернувшись от улицы, я не видел того, что случилось потом, и, вероятно, к лучшему. Обычный гул уличного движения внезапно взорвался от криков и треска. Пораженный, я отдернул руку обратно и боком отпрыгнул на более безопасное расстояние от улицы. К тому времени, когда я сосредоточился на открывшейся сцене, почти весь шум и суматоха уже прекратились.

Уличное движение позади приткнувшейся к тротуару рядом с нами повозки застопорилось, и заблокированные водители высовывались, крича и угрожающе размахивая кулаками. Возможно, некоторые и столкнулись, но большинство ехавших по улице повозок находились в таком состоянии, что я не мог сказать точно, какие из повреждений новые, а какие — шрамы от прежних стычек.

— Совершенно верно, — подтвердил Кальвин, ничуть не взволнованный случившейся свалкой.

— Шутишь!

Остановившаяся забрать нас повозка была не из тех, что вселяют уверенность. Она представляла собой своего рода ящик, висевший между двумя взнузданными бесхвостыми ящерами. Головы рептилий обматывали повязки, скрывавшие их глаза, но они не переставали рыскать из стороны в сторону, выбрасывая и убирая языки в поисках данных об окружающей среде. Попросту говоря, они выглядели достаточно мощными и голодными, чтобы я желал держаться от них подальше.

— Может, нам следует подождать другого, — с надеждой спросил я.

— Садись, — приказал джин. — Если мы будем долго препятствовать движению, вернется легавый.

Это оказалось для меня достаточно убедительным мотивом, я храбро забрался в ящик и занял сидение позади водителя, а Кальвин не покидал района моего плеча. Внутри ящик показался безопасным. Сзади, где я сидел, стояли два сиденья, и еще одно находилось рядом с водителем, хотя оно было завалено бумагами и коробками, сыпавшимися иной раз на пол, когда мы слишком быстро сворачивали за угол. В ореоле вокруг водителя к стенам и потолку были прикреплены клейкой лентой или булавками заметки и картинки, контрастировавшие с набором циферблатов и кнопок на приборной доске перед ним. Возникало впечатление, что водитель жил в своей повозке и это в какой-то мере успокаивало. Ведь не станет же человек делать что-то, подвергающее опасности его собственный дом, не так ли?