Шторм Времени - Юрий Корчевский Страница 7

Утром Михаил встал невыспавшийся, с головной болью. Попрощавшись с командой, сошел на берег.

У многочисленных судов всех размеров, облепивших причалы, уже суетились купцы и их помощники. С кораблей сгружали и несли на ярмарку тюки, узлы, сундуки, катили бочки с вином, медом, воском, маслом и еще бог знает с чем.

Михаил подходил к кораблям, интересовался – не идет ли судно на Москву? И везде получал неутешительный ответ.

Один из парней, видя его расстроенную физиономию, подсказал:

– Ты, парень, смотреть не умеешь, подходишь ко всем. А спрашивать попутное судно надо у тех, кто уже расторговался, купил здесь другой товар и грузится, кто обратно скоро пойдет.

Михаил поблагодарил. Мелочь, а досадно, что сам не сообразил. Надо впредь мозг подключать.

Теперь он шел по причалу, не интересуясь судами, с которых товар выгружали – он подошел к суденышку, на которое заносили тюки. С виду объемные, но грузчики, по-местному – амбалы, – несли их легко.

Михаил подошел, поинтересовался, кто владелец судна и товаров.

К нему не торопясь приблизился дородный муж с окладистой бородой.

– Если ты насчет постоя судна, так уплачено.

– Нет, я хотел добраться с вами до Москвы.

– Если пассажиром и с моими харчами – две деньги. Будешь помогать грести – одна.

– Когда отходите?

– Сейчас загрузимся и отходим.

– Согласен.

Михаил достал из кармана штормовки одну монету и отдал мужу.

– Вещичек много ли? – поинтересовался владелец судна.

– Все на мне.

Владелец судна, он же купец, скептически оглядел Михаила, хмыкнул, но ничего не сказал.

– Проходи.

Михаил поднялся по трапу на судно – это был речной ушкуй об одной мачте.

Амбалы сбросили в трюм еще два тюка, купец кивнул и черкнул палочкой по восковой дощечке.

– Все, отчаливаем.

Парень из команды отвязал веревку от бревна и лихо спрыгнул на судно.

Оттолкнувшись веслом от причала, вышли на чистую воду. Течение сразу понесло ушкуй вниз.

– На весла!

Сам купец встал у рулевого весла.

Команда на ушкуе была побольше, чем на ладье у Георгия – восемь человек вместе с Михаилом.

Восемь весел вспенили воду. Ветра не было совсем, потому парус не поднимали.

– И-раз! И-раз! – командовал купец.

Судно шло, прижимаясь к левому берегу. На середине реки, на стремнине, течение было более быстрым и отнимало много сил.

Порядки на ушкуе оказались такие же, как и на ладье. Утром завтракали, второй раз ели вечером. Когда ветер был попутный, ставили парус, и тогда гребцы отдыхали.

На третий день миновали Нижний Новгород. На ночную стоянку у городской пристани не останавливались.

– Дорого у пристани-то! – объяснил купец.

Дотемна они успели пройти до Оки, там свернули влево; отойдя на пару верст, пристали к берегу.

Вероятно, места корабельщикам были знакомые, останавливались они здесь не раз. На земле было выжжено пятно от костра, рядом – поваленная колода, подтесанная топором вроде лавки. В отличие от других дней после ужина выставили дежурного.

– Разбойнички иногда балуют, места обжитые, – посетовал купец Илья.

Дальше уже шли по Оке. С ушкуя Михаил видел по левому берегу деревушки и села.

– Земли Рязанского княжества пошли, – заметил купец, – скоро Переславль. Надо остановку сделать, о прошлом годе рожь у них уродилась, можно прикупить.

Однако когда они добрались до Переславля, городские ворота, выходившие к берегу, оказались заперты. На высоком берегу виднелся огромный ров, за ним – высокие, метров пять, стены из бревен.

– Торг у рязанцев здесь, на берегу. И никого!

Купец нахмурился. Запертые ворота и пустой торг означали беду. Либо враг на подходе, либо эпидемия чумы или моровой язвы. И то и другое одинаково плохо.

– Мимо идем, – зычно скомандовал купец. – Тут, в полдня пути, Солотчинский монастырь есть, там у монахов все и прикупим.

Но Михаил заметил, как помрачнело лицо Ильи. Стоя за рулевым веслом, он бросал внимательные взгляды на берега.

Ушкуй шел под парусом, подгоняемый попутным ветром.

Издалека послышался нарастающий шум, и команда подбежала к правому борту.

Из-за рощицы вынеслась конница и поскакала к берегу.

– Татары! – охнул кто-то.

Татар было десятка два. Они домчались до уреза воды. Двое вскинули луки. Тынн! Одна стрела вонзилась в палубу рядом с Михаилом. Древко ее вибрировало.

– Михаил! Пригнись за борт! – закричал купец. – Стрелу в брюхо получить хочешь?

Пока купец не крикнул, Михаил не осознавал опасности. Татары далеко, судно на середине реки – что они могут сделать? Однако после окрика Ильи и вонзившейся совсем рядом стрелы ощутил грозящую опасность. Он прилег, укрывшись высоким бортом ушкуя – как, впрочем, и другие.

Татары посвистели, покричали что-то и повернули коней назад.

Парни поднялись с палубы.

– Опять крымчаки балуют! – сказал один из них.

– С чего решил? – спросил другой.

– Великий князь московский Иоанн Третий о прошлом годе на Казань ходил – усмирять. Притихли казанцы-то, о набегах не слыхать.

– Может, ордынцы?

– Один черт – нехристи! Так от них пакости и жди. То крымчаки, то мордва, то казанцы, то Орда! Будет ли когда-нибудь этому конец?

Михаил внимательно слушал. Эх, не пришло еще время Иоанна, прозванного Грозным. Это он взял Казань и приучил татар к миру и покорности.

К вечеру они добрались до впадения в Оку реки Солотчи. Здесь, на стрелке, стоял основанный еще Олегом Рязанским в 1390 году Солотчинский Рождества Богородицы монастырь. Здесь и был погребен затем князь и жена его Ефросинья.

Ближе к темноте ворота в городах и монастырях запирали, и открывались они только утром. При приближении врага ворота были заперты даже днем, иногда за воротами опускалась кованая железная решетка.

Проломит ежели враг тараном ворота, а за ними в нескольких метрах – железо, и лучники наготове, стрел не жалеют. Иногда вражескими телами проход едва ли не доверху забивался. И сверху, с крепостной стены, врагов не жалуют. Льют им на головы кипяток и кипящую смолу, сбрасывают камни, мечут стрелы. Тяжело взять крепость, даже небольшую. Если нахрапом, без подготовки – потери наступающих велики, а проку мало.

Ушкуй Илья поставил к причалу у берега монастыря. На невысоком, метров десяти, берегу высились монастырские стены и макушки церквей. Ворота, как и ожидалось, были закрыты. У надвратной башни прохаживались двое монахов с факелами в руках.