Монумент - Йан Грэхем Страница 7

Молодой страж ринулся вперед, но тут напарник ухватил его за локоть.

– Полегче, Джаннер. – Он был гораздо старше своего товарища. На плече мундира виднелись две красные нашивки – знак офицера.

– Он ударил меня, – возмутился молодой страж.

– Это священная земля, – сказал офицер. – Будь ты на улице – сделал бы с ним, что хочешь. Но не подле Дуба. И не рядом с Сакросом.

У северной оконечности Храмовой площади поднималась стена из белого отполированного мрамора, тридцати футов в высоту. Хитроумные строители сложили ее столь искусно, что отдельных каменных блоков не было видно; казалось, стена состоит из огромного мраморного монолита. Стена окружала пирамидальное здание из алого камня головокружительной высоты. В высоту двести – если не триста – футов, оно высилось над городом словно гора цвета крови. Трудно было поверить, что это творение рук человеческих, а не самого бога-создателя. Узкие стрельчатые окна были заключены в блестящие металлические рамы, возможно, бронзовые, но вернее всего – золотые. По четырем углам здания возвышались башни – каждая пятисот футов в высоту. Они, как было известно Балласу, символизировали Пилигримов. На вершине башен реяли флаги со знаком каждого из Четверых – ткацкий станок, парус, свеча и нож дубильщика. В дневном свете башни отбрасывали на площадь длинные узкие тени. Офицер кивнул в сторону стены.

– Надо быть осторожнее, – сказал он молодому товарищу. – Если мы нарушим закон и нас увидят… – Он замолчал. Продолжать не требовалось. В алом здании, которое звалось Эскларион Сакрос, обитали Благие Магистры. Семеро иерархов, возглавляющих Церковь. И поскольку не было в Друине иной власти, Благие Магистры безраздельно правили страной, повелевая ее землями и жизнью людей, их населяющих…

– Давай отволочем его в проулок? – предложил молодой страж. – Тогда можно будет…

– Мы оставим его в покое, – сказал офицер. – Малый получил урок. Довольно с него… Ты живешь в этом городе? – спросил он, оборачиваясь к Балласу.

– Не твое дело.

– Бродяжничество – серьезное преступление, – заметил офицер.

– У меня был дом, – пробормотал Баллас, – но я оттуда ушел. И я уеду из города. Он приносит мне одни несчастья…

– Всем нам временами не везет. – В голосе офицера неожиданно промелькнуло сочувствие. – Судя по всему, в последнее время неприятностей у тебя было хоть отбавляй. Возможно, ты их заслужил. Возможно, нет… Но вот тебе мой совет: возвращайся домой. Если будешь бродяжничать, рано или поздно тебя арестуют. Вдобавок ты не в том состоянии, чтобы шляться по дорогам. Да и зима на носу. Замерзнешь до смерти.

– Не замерзну, если у меня будет виски, – буркнул Баллас.

Офицер решительно забрал у него бутылку. У Балласа не было сил сопротивляться.

– Ублюдки, – пробормотал он, когда стражники удалились на безопасное расстояние. Потом осторожно попытался подняться на ноги. Тело мгновенно откликнулось болью. Постанывая, Баллас сполз по стволу Дуба и, закашлявшись, выплюнул сгусток желчи. Ему было холодно. Ледяной ветер пронизывал до самых костей. Никогда прежде Баллас не чувствовал себя таким слабым. Таким уязвимым. Таким беспомощным. Непривычное и мерзкое ощущение. Оно ужаснуло Балласа, и невероятным усилием воли он заставил себя подняться. Задрожали ноги. Баллас ухватился за ствол… Тщетно. Колени подогнулись, и он снова тяжело осел на землю.

Возле Дуба собралась кучка прохожих – праздная парочка стайка мальчишек и пожилая женщина со строгим лицом. Они глазели на него с любопытством и отвращением.

– Какого хрена вам надо? – рявкнул Баллас.

Под ребрами снова взорвалась боль. Он застонал; мальчишки рассмеялись. Баллас яростно погрозил им кулаком. Они отпрыгнули в стороны, словно стайка белок. Потеряв равновесие, Баллас рухнул на четвереньки.

– Вам бы следовало послушаться офицера, – сказала женщина. – Гляньте на себя – и поймете, что он был прав. Вы жалки…

– Заткнись! – крикнул Баллас. – Оставьте меня в покое, вы все! Пошли прочь!

Как бы там ни было, слова старухи заставили Балласа задуматься.

Он сидел, привалившись к дереву, борясь с болью и тошнотой. В горле стоял едкий привкус желчи. Перед глазами прыгали темные круги. Теперь Баллас в полной мере осознал, что поторопился покинуть дом отца Бретриена. Одна-единственная ночь на улице убьет его. Он замерзнет насмерть. Или же загноятся раны; в этом грязном городе заражение крови не заставит себя ждать. Блеяние молодого священника бесило Балласа. Но лучше уж так, чем сдохнуть в канаве. Он должен вернуться к Бретриену. А значит, придется выполнить его поручение…

Оставив Храмовую площадь, Баллас побрел к улице Полумесяца. Дорога заняла немало времени. Баллас шел медленно, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух. Его то и дело рвало, он задыхался. К тому времени, как неверные ноги донесли Балласа до музея, все тело превратилось в единый комок боли, а рубаха пропиталась кровью и желчью.

Он миновал высокие двустворчатые двери и оказался в большом зале со сводчатым потолком. Зал был уставлен стеклянными витринами, но Баллас едва глянул на экспозицию. Краем глаза он замечал посуду, одежду, оружие, костяные фигурки людей и животных. Эти экспонаты были отголосками прошлого – или же привезены из далеких, неведомых стран. Или и то, и другое одновременно… Баллас не интересовался подобными вещами и не жаловал историю. Кому нужно бесцельное копание в пыли и старых костях? Он жил настоящим. Грязная комнатенка шлюхи была для него дороже всех будуаров мира. Общая зала кабака сулила больше радостей, чем все интриги королевских дворов. А петушиные бои во сто крат интереснее любой давней, позабытой войны. Лишь в настоящем существуют наслаждения, удовольствия и радости плоти…

Баллас прошел зал, за ним другой. В третьем он услышал голоса. Они доносились из-за небольшой дверцы в левой стене. За ней Баллас увидел ведущую вниз лестницу. Дойдя до нижней ступени, он остановился и прислушался.

Впереди простирался длинный, освещенный факелами сводчатый коридор. Темные каменные плиты покрывали пол. На стенах висели полки с разложенными костями животных. Баллас увидел череп оленя, за ним – быка, волка, барана. Были здесь и другие, которые он не сумел опознать. Один венчался загнутым остроконечным рогом, выступавшим из переносья. В другом имелась лишь одна глазница, расположенная посередине лба. Третий обладал огромной, явно тяжелой и непропорциональной нижней челюстью. Рядом с черепами были навалены и другие кости – грудные клетки, лопатки, панцири…

На соседних полках разместились древние вазы, статуэтки, каменные барельефы. Словно бы продолжение экспозиции, оставшейся наверху. В дальнем конце коридора стояли двое людей – старик в серой хламиде и высокий мужчина средних лет со смуглым обветренным лицом.

– Ну а как дела в Академии? – спросил старик. – Наука процветает?

– А то как же, – отозвался его собеседник. – Пытается, во всяком случае… насколько это возможно, покуда Церковь держит нас за горло.