Набег - Ольга Григорьева Страница 7

— Дальше я сама.

Женская рука коснулась плеча Сигурда. Бонд отступил, позволив Айше нагнуться над телом. В воздухе сверкнуло острое лезвие, вновь захрустело…

Айша вытерла нож о край могилы, кивнула.

— Все. Давай засыпать.

Пока они сваливали в яму заранее приготовленные камни, Сигурд успел оценить точность, с которой болотница отрезала голову трупа. Конечно, перерубить позвонки она не сумела, однако надрез отчетливо располосовал мешковину вокруг шеи колдуна, опоясывая ее заговорной петлей [14].

— Откуда ты знаешь Финна? — скатывая в яму очередной камень, поинтересовался Сигурд. Он не ждал ответа, однако болотница пожала плечами:

— Однажды мне было очень плохо. У меня не осталось никого и ничего на этом свете — ни родины, ни дома, ни любимых, ни любящих. Даже веры не осталось. Только маленькая хижина, где умирал мой друг, старый колдун, который его лечил, и мой дар, который был моим проклятием…

— И что случилось потом?

— Потом берсерк умер, и я отказалась от своих Богов. А когда и я почти умерла, пришел Бьерн…

Она замолчала, оглядела невысокую кучку камней, прикрывших могилу, вскинула помутневшие глаза на Сигурда.

— Ты сможешь установить памятный камень?

— Смогу.

Камень оказался тяжелым. Пыхтя и отдуваясь, Сигурд водрузил его на прочие, протер рукавом влажную надпись. Виса ему нравилась, она была звучной и емкой. Он вдруг понял, что, пожалуй, лишь такой дар он бы и сам принял, отправляясь в последний путь. «Зачем ему нынче корова?» — вспомнил бонд слова Айши и улыбнулся. На самом деле глупо было предлагать старику корову.

— Следи за ним, когда мы уйдем, — раздался сбоку голос Айши.

Болотная колдунья сидела на небольшом валуне у осинки, поджав под себя ноги и наблюдая за стараниями Сигурда.

— Куда уйдете? — не понял бонд.

— За море, в Альдогу, — пояснила она. — Бьерн обещал отвезти Гюду и Рюрика к их отцу, князю Альдоги.

— Рюрика? — удивился Сигурд. Он знал, что мальчишка-воин со светлыми глазами — воспитанник конунга Олава. Но както не задумывался, из какого паренек рода.

— Он — брат Гюды [15]. Просто она была тут с Ормом Белоголовым, а ее брат гостил у конунга Олава. Конунг дал ему имя Рюрик и взял в свой род. Ладно, пошли, надо прибраться в доме старика.

Сигурд не стал спорить.

Шагая с холма к усадьбе, он думал о странностях судьбы. Меж Гюдой и ее братом не было никакого сходства, они даже не замечали друг друга, и никто никогда не подумал бы, что они брат с сестрой. Хотя, может, в Альдоге так принято, что родичи не держатся друг за друга.

Подле дома Финна Сигурд расстался с болотницей. Прежде чем войти, она провела ладонью по плечу бонда, устало улыбнулась.

— Я очень благодарна тебе, бонд.

Лучших слов Сигурд не слышал ни от кого. Даже заботливые жены, ублажавшие его ночами и лопочущие о любви, не были столь искренни.

— Пустяки, — краснея, как мальчишка, сказал Сигурд, но Айша уже не слышала его, исчезнув за дверью.

Бонд немного постоял у входа, представляя, каково ей там, в пустой и холодной хижине, где все напоминает об ушедшем друге. Решившись, он толкнул дверь плечом и остановился. На лавке, где испустил последний вздох старый колдун, сидела дочь конунга Альдоги. Даже не переступая порог, Сигурд услышал ее ровный голос:

— Бьерн говорил, что ты не знаешь своих отца и матери и родилась в Затони в Гиблом болоте. Это так?

— Да.

Отступив, Сигурд видел в щель, как Айша прошла к очагу, сняла мокрую накидку и принялась ковыряться в угольях, будто отыскивая что-то.

— Смотри на меня, когда я говорю с тобой! — крикнула Гюда.

Колдунья обернулась. Ее глаза были огромными и страшными, как два зеленых болотных огня. Но Гюда не испугалась. Она встала с лавки и двинулась к маленькой колдунье так плавно и бесшумно, будто вовсе не касалась земли. Подойдя, остановилась, зашевелила красными губами:

— Я не боюсь тебя, хвити. Я хочу, чтобы ты оставила Бьерна в покое. Он — сын князя Горма, а ты — безродная тварь. В земле вендов [16]ты была приткой, для урман ты — хвити. Даже старый Финн так тебя называл.

— Перестань, Гюда! Лучше подумай о его пророчестве. Раньше слова старика часто сбывались…

— Сбывались? — Гюда язвительно хмыкнула. — А может, он говорил по твоему наущению? Ярлы не женятся на безродных болотных тварях, они женятся на достойных по роду. Когда мы придем в Альдогу, Бьерн наречет своей женой не тебя — меня! Вряд ли ты спешишь погулять на нашем свадебном пиру. Признайся, что это ты подучила Финна выдумать глупости о тьме, смертях и моем безумии?

— Финн умел видеть будущее без моей помощи.

— Ах, так… Почему же ты сама не попросила Бьерна отложить поход? Ведь Финн бормотал именно об этом.

— Я просила.

— А Бьерн сказал, что не тебе это решать? Он прав — не тебе. Но если ты боишься пророчеств старого безумца, то оставайся здесь и отпусти Бьерна с той, которая заслуживает его!

Лицо колдуньи потемнело.

— Ты ведь не любишь его, княжна. Он — щит, за которым ты хочешь спрятать свой позор. Теперь я понимаю, почему Орм не женился на тебе, а просто взял тебя в свою постель, как обычную рабыню. Он любил сильных женщин, а ты слаба. Слабость делает тебя глухой к моим словам. Но если не ради всех нас, то хотя бы ради ребенка, которого ты носишь в себе, откажись от похода! Даже если этот ребенок не был зачат в любви, он — все, что у тебя здесь есть.

— Молчи! Я приказываю тебе!

Казалось, она сейчас ударит болотницу. Но та не шевельнулась, не уклонилась, лишь равнодушно произнесла:

— Я не служу тебе, дочь князя.

Гюда помрачнела. Колдовство исчезло, оставив пред ней не зеленоглазую хвити, а обычную хрупкую женщину с рысьими глазами и большим мягким ртом.

— Ты получишь хорошую плату, если оставишь Бьерна и не пойдешь с нами в Альдогу, — сказала Гюда.

Внезапно Сигурд почувствовал усталость в ее голосе. Сердце княжны вовсе не было жестоким, как ему казалось, оно было усталым и заброшенным, будто чисто выскобленная бочка, в которой не заводят гнезд даже мыши.

— Мне не нужна плата, — откликнулась болотница.