Мельница желаний - Анна Гурова Страница 7

Из тайного письма похъёльского купца-шпиона.

Земля северных карьяла — земля только по названию, а по сути сплошная вода: озера, реки, пороги, водопады, одно болото переходит в другое, ручьи сплетаются в текучие сети. Реки — ее кровь, леса — плоть, а скалы — кости. В лесу один хозяин — Тапио, а водой управляют не меньше десятка богов. Ахто — морской царь, Киви-Киммо — господин порогов, Ику-Турсо — чудовище стремнин, верховная водяница Велламо… А есть еще всякая речная и болотная мелочь — шишиги, васы — всех не перечислишь.

Озеро Олений Мох, узкое и вытянутое, как налим, безмятежно спало под ранними звездами. Даже рыбаки не нарушали его покой: озеро считалось нерыбным, к тому же лежало на отшибе, и на его берегах никто не жил. К югу от озера возвышалась одинокая гора, одетая в еловую шубу. На ее вершине, где деревья росли пореже, на скалистой проплешине горел костер. У костра сидел Ильмо и ел один за другим жареных окуней, запивая пивом из кожаного бурдючка. Рыбу жарил его холоп Калли. Заодно он присматривал за котелком с ухой. Рядом вертелись две рыжие лайки, мать и дочь, не спуская с рыбы глаз и громко сглатывая слюну.

Такие небольшие горы в землях северных карьяла не редкость. Эта называлась Браге, а почему — никто не знал, да особо и не любопытствовал. Ильмо выбрал ее для охотничьей стоянки из-за каменного круга, венчающего вершину. Неровный круг размером около пятнадцати шагов в поперечнике был выложен из необтесанных валунов, скрепленных между собой с помощью глины с песком, так что вышло нечто вроде сплошной стенки высотой взрослому до колена. Изначально круг приглянулся охотнику тем, что в нем совершенно не кусались комары. Позднее обнаружилось еще одно свойство круга — в нем не снились сны. Ильмо был достаточно сведущ в ворожбе, чтобы догадаться, что круг не простой. Может быть, другой, более опытный чародей поостерегся бы задерживаться в таком месте. А Ильмо, наоборот, взял да поставил в круге просторную палатку из шкур нерпы, какие изредка привозили на торг из земель саами, устроил рядом кострище, поставил распялки для шкур — словом, обустроился.

Над костром булькал котелок с ухой. Ильмо обгладывал окуней и во всех подробностях расссказывал Калли о том, что с ним стряслось накануне.

— …а когда девка обернулась росомахой, я выхватил нож и метнул в нее — тут и росомахе смерть, и морок развеялся. Потом наклоняюсь к младенцу, а он — светлая мать Ильматар! — открывает глаза… Калли, это что же, называется — рыба? Ты бы еще комаров нажарил!

В левой руке Ильмо держал жареного окуня на прутике, правая была плотно обмотана повязкой. Шея в том месте, где его укусил подменыш, распухла и покраснела, на коже запеклась кровь.

— Комары пошли на юшку, — ответил Калли, выуживая из котелка холстяной мешочек с рыбьей мелюзгой. — Так, говоришь, метнул в оборотниху нож — самый обычный охотничий нож, — и с одного броска…

— Это ведь не простой нож, а заговоренный! Видишь, на рукояти руны? Мне в Брусничном один бродячий колдун резал. Смотри: эта руна — чтобы нож не потерялся, эта — чтобы ржа не ела, а эта, самая сильная, — на погибель всем лесным хийси!

— Чем давать свой нож в руки чужому колдуну, лучше бы вырезал руны сам, — нахально посоветовал Калли и принялся поворачивать мелких окуней, которые жарились над костром, чтобы скрасить охотникам отдых в ожидании главного блюда — ухи. — Или Вяйно тебя не научил такому нехитрому делу?

— Нечего скалить зубы! Чего ты вообще понимаешь в оружии, холоп?

— Ничего, — согласился Калли, почесывая костлявую грудь, пересеченную от ключицы до подреберья страшным шрамом. На вопросы о происхождении шрама Калли неизменно отвечал, что это было в далеком детстве и он ничего не помнит, так что Ильмо мог быть уверен, что достался он Калли не в бою.

— А в рунах?

— И того меньше, — покорно согласился Калли.

— То-то же. Впредь не спорь с хозяином. Дай-ка мне еще окушка — и слушай дальше…

Калли, худой лохматый подросток, был холопом Куйво, дяди Ильмо. Тот купил безродного мальчишку, прельстившись на дешевизну, на рыбном торге в Брусничном, куда ежегодно возил по весне свежесоленую икру. Куйво рассудил, что лишние руки ему не помешают: своих сил на все не хватало, старшему сыну едва исполнилось пятнадцать, а на Ильмо, который вечно пропадал в лесу, он давно махнул рукой. Но Куйво всю жизнь удача обходила стороной, не повезло ему и с рабом. Не то чтобы Калли был ленивым или непокорным, но он даже молчать умудрялся так, что ему невольно хотелось дать по зубам, а что ни скажет — то сдерзит. В хозяйстве новый раб оказался непригодным — за что ни брался, всё ломал и портил. «Кто из нас проклят — ты или я?» — орал Куйво на раба и в конце концов выкрутился, подарив его Ильмо. «С таким-то сладить будет потруднее, чем хийси по болотам гонять», — сказал он племяннику в виде напутствия. Но и тут он просчитался — Ильмо и Калли неплохо поладили.

— …да и разбил ему голову о корень, — закончил рассказ Ильмо. — Не знаю, что об этом и думать.

— А что тут думать? Сожрать тебя хотели, и всего делов.

— Не скажи, Калли! Я поначалу думал, что росомаха с древесным хийси добычу не поделили. А теперь вот думаю — не сговорились ли они против меня?

— Хийси сговорились? Ха! Тяпнуть из-под коряги, прыгнуть на спину с дерева, закружить в чаще, завести в болото — вот их козни. А сговоры, засады, ловушки…

— Значит, кто-то им помог. Кто-то, кто умеет приказывать лесной нечисти…

— Колдун? Ну и зачем? Кому ты нужен? И к тому же в наших землях нет колдунов, кроме старого Вяйно.

— Я своими ушами слышал, как наш староста Антеро клялся заезжим купцам, что Тапиолу [9]захватили хийси — и охотники на севере повывелись, — сказал Ильмо. — Тем не менее шкуры на торгу откуда-то появляются. И приношу их не только я. Как бы и с колдунами того же не оказалось.

— Нынче и без всяких колдунов такие хийси пошли, что только успевай оглядываться, чтоб не съели, — протянул Калли. — Скоро их в Тапиоле станет больше, чем белок. Разве кто-то слыхал в наших краях о древесных духах-людоедах? А девка-оборотень? Не из Норье ли они к нам лезут? Там их, говорят, много оборотней, но всё больше волки. Что до младенца-подменыша, так это и вовсе только в сказках…

— Это был не подменыш, — глухим голосом сказал Ильмо.

— А кто?

— Не знаю. Но за то время, что я копал ему могилу, он превратился… во что-то очень странное. Он выглядел явно мертвым и при этом понемногу менялся…

Калли бросил на хозяина косой взгляд.

— Надеюсь, ты разрубил его на части, прежде чем зарыть?

— Нет. Не смог. Говорю же, он менялся, и, чем дальше, тем тяжелее мне было на него смотреть. Когда я его закапывал, мне приходилось отворачиваться, чтобы не ослепнуть. Рука болела так, что я едва не терял сознание, а голова так прямо раскалывалась…

Холоп почесал лохматую гриву, задумываясь.