Драконовы сны - Дмитрий Скирюк Страница 7

Радоваться, когда потакают, и огорчаться, когда перечат — в природе каждого, в ком течёт кровь.

Жёрдочка Для Птиц

Нормально выспаться Жуге в ту ночь так и не удалось — старый тюфяк, набитый гороховой соломой, который травник отыскал на чердаке, был отсыревшим и ужасно пах мышами. Телли взять его не захотел, завернулся в дырявое войлочное одеяло и устроился на лавке. У Рудольфа, конечно, была кровать, и гость по городским обычаям вполне мог рассчитывать на место на ней, под одним одеялом с хозяином. Проблема заключалась в том, что Жуга чувствовал себя здесь кем угодно, только не гостем. Он вообще испытывал неловкость от того, что столь бесцеремонно вторгся в дом старьёвщика, и отвоёвывать у старика кровать посчитал для себя делом низким и недостойным. В конце концов, любая наглость имеет свой предел! От всех этих мыслей у травника к утру ужасно разболелась голова, он встал с рассветом, распахнул окно и вывесил тюфяк проветриться, после чего вернулся в комнату, где ночевал, и осмотрелся.

От запаха плесени свербело в носу. Комната на втором этаже была чуть ли не до потолка завалена всякой всячиной, разбирать эти вековые завалы у странника не было ни сил, ни желания. Широкие полки вдоль стен оставляли свободным лишь узкий проход, по которому Жуга едва пробрался прошлым вечером, освещая себе путь огарком сальной свечки.

— Ну и ну, — пробормотал он, оглядывая весь этот хлам при свете дня. — Похоже, он и впрямь старьёвщик, этот Рудольф!

Внизу было ещё темно. Камин давно погас. Рик, бросив свой остывший коврик, перебрался к Телли под скамейку; из-под свисающего края одеяла высовывался кончик его зелёного хвоста. Широкую, почти квадратную комнату перегораживал старый прилавок, частично уже разобранный, не иначе, как на растопку. Полки и здесь прогибались под тяжестью всевозможных вещей, когда-то выставленных в качестве товаров, а ныне превратившихся в никому не нужный хлам. На стене висело два зеркала, изрядно побитая молью волчья шкура с головой и зубами и небольшое чучело лесной совы.

— Любуешься? — спросил, спускаясь по лестнице, Рудольф. Странник обернулся. — Ну-ну. Можешь не отвечать.

Он вынул из кармана старый замшевый кисет со следами цветной вышивки, неторопливо набил длинную трубку с обгрызенным янтарным чубуком, затем вооружился кочергой и поворошил в золе камина в поисках тлеющего уголька. Нашёл, прикурил и опустился в кресло.

— Раньше я держал здесь лавку, — проговорил старик. Выдохнул клуб дыма. — Но сейчас я отошёл от дел. Хотя в конце концов я знал, что рано или поздно сыщется такой вот прыткий сукин сын с толстым кошельком и выкурит меня отсюда, как лису из норы…

Седой, сутулый, горбоносый, похожий сейчас на какую-то огромную старую птицу, Рудольф сидел и рассуждал, сам отвечая на свои вопросы, а странник чувствовал себя всё глупее и глупее.

— Ну хватит, — наконец сказал Жуга. — Хватит. Мне жаль, что всё так получилось. По правде говоря, я хотел всего лишь снять комнату, а не отнимать у тебя жильё. Дом большой, поместимся как-нибудь. Я не собираюсь тебя выгонять.

— Охотно верю, — усмехнулся тот. — Человеку, у которого хватает наглости и денег, чтобы выкупить чужую закладную на дом, ничего не стоит нанять двоих стражников, чтоб выдворить несчастного старьёвщика вон. Ты этого не сделал. Почему? Сам прячешься от стражи? Вряд ли, иначе не пошёл бы в магистрат. Денег не хватило? Тоже не причина — посулил бы им чего-нибудь из моего хозяйства и дело с концом. Кстати говоря, как тебе удалось выкупить мою закладную?

— Я сторговал за полцены. Убедил их, что дом почти разрушен.

— Почти разрушен? — воскликнул Рудольф и взмахнул чубуком. Табачный дым завился в сизую петлю. — О святая простота! Почти разрушен! Да он простоит ещё сто лет! Стена в четыре кирпича! А чердачные балки ты видел? Это ж лиственница, ей сносу нет. А черепица? Разве сейчас делают такую черепицу? Плоская, ручной формовки, в два пальца толщиной! Звенит под ногтем! Да… Ну ладно, сделанного не воротишь. Да. Нам есть о чём поговорить, мой наглый рыжий друг. Как я понял, уходить отсюда ты не собираешься?

— Нужно же мне где-то жить, — бесхитростно ответил тот, — и раз уж я откупил этот дом…

— Но в городе полно других домов. Почему бы тебе не поселиться в центре города? Там ведь почти всё уцелело! Почему не у реки, наконец? Ты говоришь, что откупил мой дом за полцены. Но даже пятьсот талеров — большие деньги. Откуда у тебя такая сумма? Чем ты зарабатываешь себе на жизнь?