Зимние убийцы - Павел Марушкин Страница 7

Дворецкий подбросил меня до Амфитриты. Выбравшись из дино, я оказался по щиколотку в ледяной каше — и побрел сквозь слякоть. Здесь, на окраинах столицы, никто и не думал расчищать улицы. Я шел мимо приземистых строений. Покосившиеся стены, облезлая краска, гнилые балки, растрескавшийся кирпич — всё то, что летом и осенью скрывалось в густой листве вьющихся растений, теперь торчало наружу, лишь кое-где присыпанное снегом. Трущобы… Жалкие, оборванные фигуры брели куда-то, ссутулившись, кутаясь в рваное тряпьё. Да, фроги переносят холод лучше нас, людей, — но жизнь на улице способна достать любого. В тёплое время года я без труда отловил бы какого-нибудь мальчишку, за мелкую монету проводившего бы меня до самых дверей. Но не теперь. Первые двое встречных попросту отказались со мной разговаривать — шарахнулись, словно от зачумленного, и поспешили прочь. Трясущийся побирушка в переулке с готовностью взял мелочь, но не смог сказать ничего путного, лишь нес какую-то чушь. У парня явно было неладно с головой. Наконец, я нашел более-менее вменяемую персону. Малолетняя шлюшка, на вид не старше четырнадцати, махнула тощей лапкой куда-то вдаль.

— Свернешь направо через три квартала, миста, и пройдешь ещё малость. Там она и будет, твоя «Рыба».

— Может, проводишь? — я продемонстрировал ей купюру.

Длинный язык нервно облизнул зеленые губы. Несколько мгновений она колебалась, но потом отрицательно мотнула головой.

— Поищи-ка дорогу сам, миста. А лучше вали отсюда подобру-поздорову. Таких, как ты, здесь не любят.

— В чем проблема? — я поднял бровь.

Она попятилась, не сводя с меня настороженного взгляда.

— Некогда мне. Работать надо.

Очередь страждущих заполучить это чахлое тельце отнюдь не толпилась за моей спиной, но я счел за лучшее не настаивать.

Питейное заведение оказалось гнусного вида подвальной дырой. Чего-то подобного я и ожидал, но всё же не думал, что местечко окажется настолько мерзким. Эрхенио сильно упал в моих глазах. Думаю, он получал достаточно, чтобы позволить себе надираться в приличных барах — но всё же выбрал этот. «Пьяная рыба», наверное, была ближайшей к поместью, а идти дальше он не видел смысла.

Обычно в таких местах пол посыпают опилками; но здесь это было бы бесполезно: в подвал просачивались грунтовые воды. Хозяева нашли где-то несколько поддонов, сколоченных из толстых досок — по ним можно было, не замочив ног, добраться до барной стойки. Завсегдатаи обратили на меня недружелюбные взгляды. Разговоры прекратились. В воздухе повисла нехорошая тишина. Намек был вполне прозрачным: таких, как я, здесь не жаловали. Тем не менее, я прошел по хлюпающим доскам и хлопнул о стойку пару монет.

— Пива!

Бармен, плюгавого вида фрог, с мрачным видом нацедил мне подозрительного пойла. Мысленно содрогнувшись, я сделал глоток. Хм. Лучше, чем можно было ожидать. Но спокойно допить мне не дали. Собственно, это была моя ошибка: вместо того чтобы быстренько прикончить содержимое кружки и убраться подальше, я попытался разговорить бармена. Кое-кому это сильно не понравилось. Из полумрака надвинулась туша. Клянусь, из этого типа получилось бы по меньшей мере два фрога, и ещё осталось бы мяса на пару отбивных — но природа решила по-своему. При этом парень был не выше меня ростом: он брал шириной плеч и объемом брюха. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Потом он гнусно ухмыльнулся и спросил, не ошиблась ли милая крошка адресом. Всё правильно, хорошую кабацкую драку начинают с оскорблений. Традиция!

— С какой целью интересуешься, дистрофик?

Он насупился, пытаясь оценить глубину нанесенной обиды. Очевидно, слово «дистрофик» не входило в лексикон этого парня. В глубине зала кто-то довольно заржал: представление обещало быть интересным.

Есть у меня один хороший друг, из местных, учитель боевых искусств Тыгуа. Он не покидает своей хижины, не вооружившись как следует, да и дома у него под рукой целый арсенал. Тыгуа частенько выговаривает мне за нежелание следовать его примеру. Обычно я не обращаю внимания на эту воркотню, но теперь, похоже, пришло время раскаяться в собственном легкомыслии. Естественно, отправляясь в поместье Эддоро, я не взял ни ножа, ни пистолета, ни дубинки. Добрая старая трость порой может сослужить хорошую службу — но и её у меня не было.

В таких случаях имеет смысл предпринять тактическое отступление (говоря попросту — драпать со всех ног), но вот незадача: «дистрофик» как раз загораживал мне дорогу. Мы обменялись ещё парочкой соображений относительно сексуальных пристрастий и родословных, после чего он не выдержал и попытался заехать мне кулаком в подбородок. Я ловко увернулся, выплеснул остатки пива ему в глаза и врезал кружкой по уху. Удар получился на славу: здоровяк рухнул на пол. Путь к двери был свободен. Виват!

В этот миг кто-то выключил свет. По крайней мере, так мне показалось в первый миг. Но откуда взялось это странное ощущение взрыва в области макушки, и каким образом я очутился на полу? Черная магия или…

Чертов бармен! Я совсем не принимал его в расчет — и, похоже, напрасно. Плюгавый замухрыжка выбрал момент и обрушил мне на голову бутылку. Шляпа немного смягчила удар, но всё же я на какое-то время вырубился.

Описывать дальнейшее не слишком приятно. Ещё бы, кому охота признаваться, что его пинали по грязному бару от стенки к стенке, словно футбольный мяч… Очнулся я на улице, в сугробе. Чьи-то лапки осторожно обшаривали мои карманы. Во рту стоял противный железистый привкус — должно быть, прикусил щеку. Здорово меня отдубасили; хорошо хоть, зубы целы… Я застонал и сел, вяло оттолкнув воришку. А, старая знакомая… Малолетняя шлюшка опасливо прыгнула в сторону, но не убежала, а осталась стоять, настороженно меня разглядывая.

— Много наскребла? — прохрипел я, сплевывая кровь.

— Ага, как же, наскребешь тут… Тебя обчистили до нитки, миста. А ведь я предупреждала: шел бы ты подальше… Ещё спасибо скажи, что жив остался.

Если она и преувеличивала, то самую малость. Должно быть, меня приняли за богатого бездельника из тех, что шляются по трущобам в поисках острых ощущений. Убить такого туриста себе дороже, а вот ограбить и нащелкать по физиономии — самое милое дело: вряд ли полиция будет рыть носом землю ради пары сотен трито. Что ж, хороший урок мне на будущее…