Прикоснись ко мне - Джус Аккардо Страница 7

— Я не могу испугаться.

— Все могут.

Но нам было не для споров. Мне нужны ответы. Голова вспухла от всякой всячины. Папашка. Странные ночные звонки. Неурочные поездки в офис. Если бы я тогда обращала внимание, я бы поняла — это сигналы тревоги.

— Ты сказал, мой отец убийца. Это что, в переносном смысле? — спросила я.

— Я — одно из его орудий, — ответил Кейл.

— Орудий?

— Он меня использует.

То, как он это произнес, пробило меня холодом. На этот раз жутковатым.

— Для чего? — спросила я. — Ты шпионишь за клиентами его конкурентов?

Я понимала, что все это чушь, но мое подсознание, как за соломинку, держалось за мысль: твой отец — юрист…

— Нет.

Я сложила руки на груди. Раздражение нарастало.

— Ну так хоть намекни. Что ты делаешь для моего папашки?

Сделав два шага вперед, он сверкнул глазами и тихо произнес:

— Убиваю.

Я сморгнула и попыталась представить своего отца большим плохим парнем. Не смогла. Или не захотела? Понятно, он стал чем-то вроде машины, и мы не разговаривали уже много лет. Но чтобы он был убийцей? В голову не лезло.

Подняв руки и повернув их ладонями вверх, Кейл стал сгибать и разгибать пальцы.

— Они приносят смерть всему, чего я касаюсь.

Я вспомнила землю, где он стоял — там, возле ручья. В ней что-то было не так. Вот что: она была лишена цвета. Я тогда списала это на воздействие пива, которое было во мне, но теперь…

Он отскакивал всякий раз, когда я подходила достаточно близко, чтобы коснуться его…

Он так и не снял мои кеды…

Воздух свинцом застыл в моих легких, а комната начала сжиматься в размерах.

— Твоя кожа… — начала я.

Я бы назвала это все дерьмовой чушью, но из всех людей я была именно тем человеком, кто знал: дерьмовая чушь — вещь реальная.

И зря что ли среди рейверов ходят разговоры о пацане, которого семь лет назад арестовали во время Самрана. Фишка была в том, что пацан устроил короткое замыкание голыми пальцами прямо на тусовке, куда его загнали полицейские. Но его забрали, и никто его потом не видел.

— Несет смерть, — подхватил он, — всему живому.

Он протянул руку и легким движением прошелся по линии моего подбородка и щеке.

— Кроме тебя. Как это получается, что я могу к тебе прикасаться? Любой другой уже умер бы страшной смертью.

Голос Кейла был столь же мягок, как и кожа на его руке, которая скользила по моему лицу. Я отступила назад.

— Так, секунду, дай сосредоточиться. Ты пытаешься мне впарить, что мой папашка использует тебя в качестве оружия? Но против чего конкретно?

Его лицо помрачнело:

— Не чего, а кого.

— Ну и кого?

Вряд ли я хотела услышать его ответ. Тут одно из двух: либо мой таинственный красавчик чокнутый, либо мой папашка… И от любого варианта будет несладко.

— Людей, — отозвался Кейл. — Он использует меня, чтобы наказывать людей.

Я носилась по комнате, растирая виски — еще немного, и башка взорвется от напряжения.

— Ты прикасаешься к людям, и они умирают? — переспросила я. — И это тебе велит делать мой отец?

— Именно так.

И совсем не так! Я никак не могла представить своего отца персонажем триллера. Он ведь просто долбаный трудоголик с мозолью во всю задницу от бесконечного сидения в офисе. Ну, бывают у него залеты. Ну, есть у него пушка — значит, есть на то причины.

Я перестала носиться по комнате и, остановившись перед Кейлом, произнесла тоном, которым старалась убедить скорее себя, чем его:

— Ты врешь. Мой отец юрист.

— А что, юристы убивают людей?

Кейл с иронией смотрел на меня.

— Конечно нет, — принялась я объяснять. — Они избавляют всех нас от плохих парней, ну, чтобы те никому не вредили, и вообще…

Не самое точное объяснение, но лучшее, которое я могла придумать.

— Тогда это совсем не то, что делает твой отец. Это делаю я. Я. Корпорация «Деназен» использует меня, чтобы наказывать тех, кто поступает плохо. Я — Шестой. И я не юрист.

Ничего себе! Час от часу не легче. Объяснил!

— Что за Шестой, черт возьми?

— Так нас зовут.

Ладно, пусть зовут.

— Значит, вы наказываете тех, кто поступает плохо? А кто вам говорит, что плохо и что хорошо?

— Конечно «Деназен». — Кейл нахмурился и отвернулся. — А я принадлежу ему.

— А где, черт возьми, твои родители?

— У меня нет родителей, — тихо отозвался Кейл.

— Ты человек, а не орудие! — возмутилась я. — Ты не можешь никому принадлежать. И, конечно, у тебя есть родители, даже если ты не знаешь, где они.

Вконец обозлившись, я вытащила из заднего кармана маленькое кожаное портмоне, в котором носила кредитную карточку, и достала оттуда крохотную фотографию. Это моя мама. Я нашла ее фото много лет назад в нижнем ящике стола в кабинете у папашки. Я узнала, кто это, только по надписи, выполненной синими чернилами на оборотной стороне. Отец отказался говорить о ней. Сказал просто, как ее звали, пробормотал еще нечто невразумительное — и все. Я росла и все больше становилась похожей на эту женщину на фотографии, поэтому, наверное, папашка меня и ненавидел. В конце концов, в том, что мамы больше нет, была моя вина — она умерла родами.

— Смотри, — проговорила я, размахивая фотографией перед носом Кейла. — Моя мать умерла, но это не означает, что ее у меня не было.

Кейл придвинулся и взял фотографию. При этом он, как я думаю, намеренно коснулся пальцами моего запястья. Быстрая улыбка скользнула по его лицу.

— Это твоя мать?

Я кивнула.

— И ты не видишься с ней?

— Как я могу видеться с ней? Она же умерла!

— Она не умерла. Она живет со мной в комплексе.

Кейл отошел в сторону, по-прежнему держа фото в руке. Нашел в углу пару старых башмаков Курда и, прислонившись к стене, сбросил мои кеды. Кеды упали на пол с тяжелым стуком.

Мир остановился. Воздух в комнате, стены, сама комната куда-то исчезли.

— Что?

Кейл поднес фотографию к глазам, вгляделся.

— Это Сью, — промолвил он.