Чернее черного. Пепельный рассвет - Александр Конторович Страница 7

— На связи!

— Прибавить скорость. Головному дозору — увеличить дистанцию в два раза.

— Принято! Исполняем.

Колонна ощутимо ускорилась — лес по бокам замелькал, как в кино. Эх, всегда бы так ехать!

Через три часа хода с головной машины пришел сигнал…

— Старший колонны капитан Лопатин! — худощавый, с осунувшимся лицом офицер поднял ладонь к виску.

— Комендант Рудненского гарнизона майор Рыжов! — ответно козыряю ему. — Здравствуйте, товарищ капитан! Как дошли?

— Здравия желаю, товарищ майор! Дошли…

— Как обстановка? Происшествия, больные… рассказывайте, капитан. Как вас по имени-отчеству?

— Андрей Харитонович, товарищ майор.

— Сергей Николаевич. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, — указываю ему на поваленное дерево.

Капитан не ломается и осторожно опускается на старую березу. Обмундирование у него хоть и изрядно поношенное, но выглядит аккуратно — видно, что следит за своей внешностью. Странно, насколько я осведомлен, ракетчиков и части ПВО снабжали неплохо, отчего же у капитана столь потрепанный облик?

— Начну с начала. В колонне семьсот шестьдесят три человека. Военнослужащих — пятьдесят три. Шестеро офицеров, четыре прапорщика и сорок три бойца. Остальные — гражданское население. Детей — триста сорок человек.

Смотрю на сборную колонну и тихо охреневаю. Тут чего только нет! Обыкновенные рейсовые «пазики», один шикарный «экскурсионный» автобус. Несколько тентованных грузовиков — явно армейские. А все прочее — сборная солянка. На их фоне мы выглядим верхом слаженности и порядка.

— …в пути были обстреляны неизвестными. По машине ГПЗ был открыт ружейный огонь. Легко ранено двое солдат. Ответным огнем нападающие были рассеяны и, увидев подход основных сил, отошли в лес, не приняв боя.

— Где это было?

Капитан делает пометку на карте.

— Проверим. Что еще?

— Топливо — в машинах осталось по половине бака, а где-то и того меньше.

— Алексей Николаевич! — нахожу глазами Логинова. Это нетрудно — почти все старшие машин, кроме головной и тыловой заставы, столпились здесь. — Обеспечить заправку!

Инженер молча кивает и тут же растворяется в толпе.

— Спасибо, — на секунду прикрывает глаза капитан.

Блин, да он же спит на ходу!

— Андрей Харитонович!

— Да?! — вскидывает он голову.

— С продовольствием у вас как?

— А нету его, товарищ майор…

Скрипнув зубами, с места срывается прапорщик Неклюдов. Е-мое, как же это я так лопухнулся-то?! Об этом сразу спрашивать надо было! Взмахом руки посылаю всех следом за ним…

— Они сутками не спали — завалы растаскивали, транспорт искали. Полгорода перевернули, все продовольствие какое-нибудь найти пытались, — торопливо прихлебывая горячее какао, рассказывает мне невысокий дядька. Это врач — Семен Маркович Гершев. Стоматолог, но в данном случае — обычный терапевт. На все руки мастер. В колонне их двое, и еще несколько человек остались в полуразрушенном городе. Съев буквально пару ложек горячего супа, капитан отрубился полностью. Будить его я запретил — пусть отдохнет. Как оказалось, в почти аналогичном состоянии находились и другие офицеры. Да и солдаты от них не отставали. Боевая ценность их сейчас ненамного отличалась от нуля. Поэтому в охранение заступили мои бойцы. Даже командовать не пришлось, все прекрасно видели встреченных нами военных и то, насколько они измотаны.

А у кухни творилось столпотворение…

Прапорщик со своей командой только что с ног не валились! Того, что мы приготовили с утра, еле хватило только на то, чтобы накормить детей и самых оголодавших взрослых. Большинство из них почти тут же сморил сон — народ, в прямом смысле слова, попадал там, где стоял. Прямо-таки сонное царство! Даже до автобусов не все добрели. Вот тут я и обратил внимание на парочку взрослых, которые по мере сил старались помогать таким вот отрубившимся товарищам. Отправив им на смену нашего фельдшера (как в воду глядел — они тоже оказались медиками), притащил их к своей машине и почти силком усадил поесть. Пока еще Неклюдов приготовит вторую порцию обеда…

— Так что же — в городе настолько все плохо?

— Нет его. Больше половины разрушено. Основной удар нацеливали, надо думать, на локатор. Но, когда большую часть ракет посбивали, ударили и по ракетчикам. Там теперь ничего нет… А ведь это — совсем рядом. Краем зацепило и город. Не очень сильно, но много ли нужно нашим домикам? Были пожары, много строений отстоять не удалось, — врач снова отпивает горячий напиток. Не может оторваться, греет руки об кружку. Странно, на улице вполне тепло…

— Много народу пострадало?

— Много… очень много.

Представляю себе, что значит это слово для небольшого города…

— Больные?

— Есть раненые, облучившиеся, обгоревшие… всякие есть. С медикаментами… плохо совсем. Военные отдали все, что у них было. Все лекарства, продовольствие… но его и так-то оставалось совсем ничего. Никто же не рассчитывал, что им придется еще и городских жителей кормить.

— А раненые где?

— Там, в колонне, санитарный автобус. В нем те, кого можно перевозить. Не волнуйтесь! — вскидывается Семен Маркович, увидев мое движение. — Ваши товарищи уже в курсе дела — я им это сразу сказал! Там дежурит Леночка, у нее есть еще немного продовольствия, так что голод раненым не грозит! Уже не грозит…

— Да успокойся ты… — ворчит его спутник. — Тут, чай, тоже не совсем лопухи собрались. Видишь же — народ и так все, что возможно, делает.

Спутник этот — весьма колоритный персонаж. Здоровенный, густо заросший черным волосом мужик. Внешность — самая бандитская, не дай бог такого ночью встретить! И тем не менее — хирург. Причем, как говорится, от бога. Игорь Викторович Левин — я его даже как-то раз по телевизору видел. Столичная знаменитость, приехал сюда к друзьям рыбки половить. Вот и половил… Сейчас он сидит рядом, тщательно выскребая ложкой консервную банку. Невозмутим, словно статуя Будды.

— А мне иначе нельзя, — говорит он, увидев мой взгляд. — Хирург, уважаемый, должен во всякое время спокойным быть. Это, знаете ли, не порошки выписывать, да и не зубы рвать! Чуть рукой не так дернул — пожалте бриться! И ничего уже не исправить, так-то! Протез, как вон у Семена Марковича, уже не поставить. Я, майор, знаю, о чем говорю, — сто три операции в полевых условиях провел! Бывалоча, и ручными фонариками подсвечивали.

— Это где ж так-то?

— Афганистан, Спитак… пришлось побегать-то… Так что понимаю, когда врач спокойным быть должен и куда ему башку свою совать не надобно!

Его коллега вспыхивает и пытается что-то сказать, но Левин одним жестом пресекает его возражения.