Мара и Морок. 500 лет назад - Лия Арден Страница 7

Молодой человек подходит к заранее приготовленному для костра месту. Скидывает имеющийся рядом хворост и с помощью кремня высекает искру, поджигая сухие ветки. Я подхожу ближе. Незнакомец подтягивает сеть со свежим уловом к себе: одна рыбина всё ещё дергается, не желая умирать. Он подхватывает камень и уверенным движением разбивает рыбе голову, прекращая её муки. Поднимает взгляд, когда мне не удаётся скрыть некоторого отвращения из-за этой картины. Он усмехается на мою реакцию, заворачивает улов в другую сумку, скрывая от глаз, и отставляет в сторону.

– Чёрные волосы, красное платье, голос красивый, – неожиданно вслух перечисляет он, тонкой палкой вороша огонь, помогая костру разгораться быстрее. Я ничего не отвечаю, не соглашаюсь и не опровергаю. Тут не нужно быть особо умным, чтобы… – Ты плакальщица ^[2]?

Я несдержанно фыркаю. Плакальщицы действительно ходят с распущенными волосами, и голоса у них должны быть мелодичными, но…

– Может, портниха? Платье красивое, – продолжает он скучающим тоном, хотя едва сдерживает очередную усмешку, специально раздражая меня. – Вряд ли дворянка. Они по лесам одни не бродят и в реку не бросаются.

Немного оскорбительно. Я намеренно игнорирую провокацию и лишь скептически наклоняю голову.

– Ты – Мара, – уже без намёка на веселье твёрдо решает он.

– Мара, – соглашаюсь я.

К моему удивлению, он реагирует на это спокойно, будто ничего и не изменилось. Многие как минимум начали бы нервничать, рассыпаться в комплиментах или же попытались поскорее избавиться от моей компании. Богиню смерти уважают и боятся. И всё же предпочитают не пересекаться со смертью раньше времени.

Я стараюсь не сильно глазеть на его голый торс, но невольно задерживаю взгляд на нескольких шрамах. Один на рёбрах и другой на плече. По сути ничего особенного, но собеседник замечает моё внимание. Я наблюдаю, как он поднимается на ноги и отходит к коню, чтобы покопаться в седельных сумках.

– Раздевайся, – вновь бесцеремонно заявляет он и бросает передо мной на траву сухие штаны и рубаху.

– Ты серьёзно решил… решил, что… – он знает, кто я, и всё равно с откровенной наглостью предлагает мне подобное. Я настолько удивлена, что не могу даже закончить предложение.

Незнакомец не обращает внимания, у своих ног складывает другой комплект одежды и разматывает пояс и завязки на своих штанах, явно намереваясь переодеться прямо при мне.

– Что? – интересуется он. – Можешь смотреть, если хочешь.

Я уверена, что он блефует, но его пальцы распутывают последние узлы, и он без какого-либо замешательства начинает стягивать влажные штаны. Я сглатываю и отворачиваюсь. Слышу его смешок, и щёки краснеют больше от раздражения, чем от смущения. Вся моя кожа покрылась мурашками, я тру ладони и пододвигаюсь поближе к огню. Пламя греет, но недостаточно – в скором времени я начну позорно стучать зубами. Тогда уж этот кузнец-лесник-или-кто-он-там будет забавляться ещё больше.

– Насколько мне известно, Мары простые люди. Вы заболеваете и можете умереть, – серьёзно говорит он, продолжая переодеваться. – Уверен, неудачливый рыбак не стоит жертвы и смерти из-за мокрого платья. Если ты не можешь его снять, я могу помочь и разрезать.

– Одно предложение лучше другого, – ворчу я, не оборачиваясь.

– Тебе понравилось? – с наигранным воодушевлением парирует он. – Так разрежем?

Уже одетый, в сухих чёрных штанах и косоворотке, он садится с противоположной стороны от костра на траву и натягивает кожаные сапоги. Медленно его волосы высыхают, и я убеждаюсь, что цвет угадала верно. Они русые.

– Я серьёзно. Я бы не хотел злить богиню тем, что по моей вине умерла одна из её приспешниц. Если ты не можешь его снять, я помогу, но приставать к тебе не собираюсь.

Он демонстративно отворачивается, ещё несколько секунд я размышляю, не готовая надевать чужую да еще и мужскую одежду, но холод уже пробирается в мышцы, и это действительно может плохо закончиться. С трудом я разматываю пояс, стягиваю липнущий к телу сарафан и рубаху и морщусь от прикосновений воздуха к влажной коже. Незнакомец не пытается подглядывать и сидит смирно, слушая шорох одежды.

– Я всё.

Он поворачивается, и голубые глаза следят, как я неловко подворачиваю длинные рукава. Вся его одежда мне велика. Штаны не падают только благодаря поясу, что он дал, но выгляжу я абсолютно нелепо. Его рубашка пахнет костром и лесом, ничего необычного. Кто знает, сколько дней он так ночует, может, он не местный и уже давно в пути.

– Спасибо, – благодарю я, поправляя подсыхающие волосы.

– Как тебя зовут, Мара? – неожиданно интересуется он, разглядывая лунницу на моей шее.

– Мара, – отвечаю я, пряча украшение под ткань.

– Нет, я слышал, что у каждой Мары есть настоящее имя.

– Меня зовут Мара, – упрямо вру я.

После того как меня забрали в Мары, князь Верест распустил весть, что его дочь – княжна Веледара – умерла. Перед мнимой кончиной ходило много слухов о моём здоровье. Возможно, рыбак их не слышал, но я не желаю рисковать и никому не раскрываю настоящего имени. Все сёстры поступают так же, если мы куда-то выезжаем или с кем-то знакомимся. Всем я представлена просто как Мара.

– Удивительное совпадение, – с лживой улыбкой реагирует он, явно не веря ни единому слову.

– А как тебя зовут?

– Ирай, – без запинки отвечает он, глядя мне в глаза.

– Откуда ты, Ирай? С какой стороны прибыл?

– С севера. Из Сератского княжества, но родом из Ашорского.

Для меня это плохо. Люди, рождённые на территориях моего отца, могут всё ещё помнить о княжне Веледаре. Медленно оглядываю собеседника с ног до головы, чтобы перевести тему.

– Тело крепкое, одежда приличная, шутить любишь, – копируя его недавнюю издёвку, задумчиво перечисляю я. Ирай поднимает взгляд, ожидая продолжения, но я намеренно тяну паузу какое-то время. – Ты скоморох ^[3]?

В ответ он пару раз растерянно моргает и разражается тёплым смехом, запрокидывая голову назад и открывая шею. Несколько птиц срываются с ветки, потревоженные неожиданным шумом.

– Скоморохам нужно крепкое тело? – отсмеявшись, интересуется он.

– Уверена, нелегко плясать, развлекая простой люд, да и от княжих дружинников временами удирать приходится.

Он продолжает хищно улыбаться, насмешливо кивая моим словам, но молчит и ждёт от меня новой попытки.

– Ты – кмет ^[4], – с излишней уверенностью решаю я.