Шиповник и Ворон - Мирослава Адьяр Страница 7

Это самый странный разговор на свете, и я останавливаюсь, как вкопанная, не в силах сделать еще хотя бы шаг. Сверлю взглядом затылок Геранта, пока он не оборачивается.

— У нас долгая дорога, и я хочу узнать тебя.

— Вот так, да?

— Я вообще парень простой, — на его лице расцветает широкая улыбка, — мне нужна жратва, небо над головой и приятная компания, чтобы чувствовать себя счастливым.

— С компанией тебе не повезло, — хмурюсь и пытаюсь его обойти, но застываю, когда сильные пальцы смыкаются на локте. Запрокидываю голову, потому что даже при моем росте Герант смотрит на меня сверху вниз.

— Я и сам выводы могу сделать, взрослый уже, — его глаза откровенно смеются, а мне становится душно от этого пристального взгляда.

— Разочарование будет горьким.

Вырываю руку и иду по тропинке вперед. Во имя всех демонов, лучше бы мы просто молчали!

— Ты думаешь, мне есть дело, что за кровь в тебе намешана?

— А разве нет? Людям всегда есть дело.

— Кто оставил на тебе шрамы, Ши?

Скриплю зубами и клянусь себе, что это будет его последним вопросом. И больше, до самого корабля, мы не обменяемся и словом!

Надоедливый, самоуверенный, невыносимый тип!

Скидываю куртку и отвожу волосы в сторону. Пусть посмотрит. Он же так пялился на шрамы там, у корабля! Пусть глянет еще раз!

— У полукровок есть крылья. Они слабые, не развиваются как положено. И нам их удаляют, понятно тебе? — из горла вырывается хриплый смешок, — точнее удаляют, если кто-то выкупает наши тела на рынке, но меня прижали раньше, чем я познакомилась с Севером. В трущобах крылья выдирают! Я не знаю, кто вырвал мои. Не видела лица, ясно?!

Прежде чем я успеваю одеться, Герант сжимает меня в объятиях и чуть приподнимает над землей. Я для него легче пера, а стальной капкан рук не разжать, если двоедушник сам не захочет.

Меня прошивает огнем до самых пяток, когда чувствую теплое прикосновение к лопаткам. Там, где кожа безобразно исполосована.

— Что ты делаешь? — хриплю сдавленно.

А он касается спины снова, вычерчивая на коже невидимые узоры.

— Целую тебя, разве не ясно?

Сгибаю ногу и бью назад. Оцепенение слетает в считаные секунды, когда слышу хриплый стон, а руки двоедушника разжимаются. Я откатываюсь в сторону и выхватываю револьвер. Дуло смотрит в голову мужчины, а в руках — ни грамма дрожи. Не могу сглотнуть вязкую слюну, воздух вырывается из легких раскаленными толчками, а палец мягко оглаживает спусковой крючок, но замирает, потому что двоедушник примирительно поднимает ладони вверх.

Веду плечами, потому что спина горит огнем там, где его губы касались кожи, а я не отвожу взгляд от его лица и ищу, исступленно ищу то же выражение, что было у тех ублюдков в трущобах.

Если найду — пристрелю на месте.

Над головой что-то хлопает и на плечо опускается зыбкая черная тень. Пронзительное «кар» прошивает ухо мелкими иголками.

Он может приказать ворону напасть?

— Ши.

Его голос — как сахар, треснувший под подошвой сапога. Раскрошился, разлетелся в стороны крохотными крупицами. Сталкиваемся взглядами, высекаем искры из воздуха, а в горле — горький ком, потому что Герант напрягся и замер, будто к удару приготовился.

— За тобой, — шепчет он одними губами и тянется к дробовику.