Последний трюк - Себастьян де Кастелл Страница 7

– Может быть, способ существует.

Я обернулся, чтобы посмотреть на Бене-маат: она стояла на прежнем месте. В её взгляде читалась неуверенность, как будто она боялась – кто-то ворвётся и прервёт наше общение.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

Она изо всех сил пыталась выдавить из себя слова, не теряя сосредоточенности, необходимой, чтобы и дальше передавать свои мысли карте.

– Наш народ… ошибался насчёт магии, Келлен. Ужасно ошибался! И только сейчас мы понимаем цену их ошибки. Фундаментальные силы гораздо сложнее, чем мы предполагали, и формируются иначе, чем мы могли себе представить. Есть обычаи, столь же древние, как и наши собственные – широко распространённые у разных народов, проживающих на этом континенте. Большая часть народных знаний утеряна, но я обнаружила следы былого в старых песнях и историях.

Неудивительно, что ей было так трудно поддерживать заклинание. Слышать, как маг джен-теп признаёт, что не только наш народ способен творить высшую магию, было своего рода святотатством, беспокоившим даже меня.

– Далеко отсюда есть место, где, как мне кажется, я смогу найти средство, чтобы искупить вину за преступление, которое мы с твоим отцом совершили, – и вернуть тебе шанс стать истинным магом джен-теп.

На её лице читалась решимость, я помню это выражение ещё с детства.

– Клянусь, сын мой, нет такой цены, какую я не заплачу, чтобы подарить тебе будущее.

Я сглотнул. Моё дыхание участилось, сердце забилось слишком быстро. То, что предлагала мама, открывало такие перспективы… Но я путешествовал по дорогам этого континента, перевидел почти все разновидности мошеннических игр и сам играл в половину из них. Не всё поддельно в нашем мире, но ценное не даётся даром.

Я потянулся к карте с изображением двух людей, обменивающихся товарами над развёрнутым свитком. Мой народ не пользуется свитками для заклинаний или посланий. Мы предпочитаем их для подписания контрактов.

– Вернись домой, – сказала мама. В её голосе звучала скорее мольба, чем начальное предложение цены на аукционе. – Вернись к нам. Теперь твой отец – Верховный маг. Он снял с тебя ордер-заклинание.

– Жаль, он не упомянул об этом тому лорд-магу, который только что пытался меня убить.

Призрак матери ничего не ответил. Конечно, Бене-маат и не могла ничего сказать, она не знала о последнем покушении на мою жизнь. Кроме того, могу поспорить, того парня наняли дароменские заговорщики, а не мой народ.

– Вернись ко мне, – повторила мама. – Даже если мне не удастся восстановить твою магию, я всё равно смогу подарить тебе тепло родного дома.

«Дом». Такое странное слово. Я больше не был уверен, что понимаю его значение.

– Я наблюдала за тобой с помощью магического кристалла, когда получалось – выследить тебя очень трудно, – сказала Бене-маат. – Честное слово, я не шпионила за тобой, но мне нужно было иногда видеть тебя материнскими глазами, а не слышать о тебе из уст твоей сестры и других людей.

В тумане за её спиной возникали и исчезали картины и образы моей жизни, которую я веду с тех пор, как покинул родину. Сцены насилия, преследования; вот я сижу один после драки и выгляжу куда более несчастным, чем я помнил.

– Храбрец для окружающих, искусный обманщик – это не ты, Келлен. Ты не создан для такой жизни. Ты несчастлив.

Счастлив? Последние три года я сражался с каждым магом, наёмником или монстром, которых только мог предложить наш континент. Я пережил их всех. Попутно спас нескольких порядочных людей. Разве этого недостаточно? Неужели теперь я должен быть счастлив?

Мама потянулась ко мне с отчаянной надеждой во взгляде и прошептала:

– Возвращайся домой, сынок.

Карта в моей руке казалась тяжёлой. Липла к коже. Я осел на землю и, прежде чем ещё одна успела засветиться, взмыть в воздух или иначе привлечь моё внимание, перемешал их все, разорвав круг и разрушив заклинание. Карты снова стали тусклыми и плоскими, а мир вокруг ожил.

«Прощай, мама».

– Теперь двигайся очень медленно, меткий маг, – сказал Кобб.

Я услышал, как маршалы шаркают за моей спиной, держа пальцы на спусковых крючках арбалетов. Они как будто не были обеспокоены и даже не подозревали о паривших здесь картах, которые я теперь держал в руке. Наверное, для маршалов не прошло и секунды – всё происходило исключительно в моей голове.

– Эй, – прорычал Рейчис, свернувшись калачиком на земле. – Почему ты бросил меня здесь?

– Извиняюсь, – сказал я и ему, и маршалам, запихивая в карман необычные мамины карты-вестники. Я поднял белкокота и снова посадил на плечо. – Двигаем дальше. Пора Ториан Либри снова посадить нас под замок.

Маршалы усмехнулись, и мы продолжили путь к дворцу.

– Знаешь, в чём ты допустил ошибку с лейтенантом? – спросил Рейчис.

– Не начинай, – предупредил я.

Есть только три варианта, которые белкокоты предлагают в качестве разрешения конфликта между людьми: убить, обобрать до нитки или… Последний приводит Рейчиса в больший восторг – обычно он подталкивает меня к совершению гадостей – например, провести с врагом ночь любви.

– Надо было ловить момент в тот день, когда ты её встретил, – серьёзно сказал белкокот.

– Эти штучки работают намного лучше, когда оппонент тебя не презирает, – возразил я.

Двое маршалов за моей спиной расхохотались. Рейчис воспринял их веселье как ободрение… не то чтобы он в нём нуждался.

– Нет же, эта самка точно на тебя запала, понимаешь? – Он стукнул лапой по своей пушистой морде. – Я почуял это в тот день, когда королева представила вас друг другу. Клянусь всеми двадцатью шестью Богами белкокотов! Келлен, маршал от тебя без ума!

Вот уж неправда. Кроме того, весьма сомнительно, что существует двадцать шесть белкокошачьих Богов. Но в таких случаях лучше не спорить с маленьким чудовищем.

– А теперь вот что тебе следует сделать…

Рейчис попытался – и потерпел сокрушительную неудачу – подавить свистящий смех.

– Сначала снимаешь брюки. Женщинам это нравится. Затем поворачиваешься и виляешь перед ней попой. А потом нужно только упасть на колени и издать этот звук…

Я не собираюсь описывать его вопли. Достаточно сказать, что они были настолько отвратительны, насколько вы можете себе вообразить. Рейчис не затыкался до самого дворца.