Железный сокол Гардарики - Владимир Свержин Страница 7

– Ау! Господин хороший! – окликнул моего собеседника Лис. – А мне куда податься?

Кромешник молча смерил его взглядом и пожал плечами.

– Меня зовут Генрих Штаден, – запоздало представился он, оборачиваясь ко мне. – Я сотский опричного приказа.

– Ну вот. Я так и знал. Вот они, аристократские замашки! Поматросил и бросил. Сам, значит, отъедаться на опричных харчах. А я, так кулеша и не похлебавши, с муками голода в животе и кровавыми слезами в сердце, пойду искать по свету, где прищемленному есть чувству уголок! Котлету мне, котлету! В общем, капитан, если что – я в смертной обиде, а потому беру контроль за пожаром в свои руки и отправляюсь окучивать братьев-казаков на предмет Вишневецкого. Поделюсь с ними Джанибеком, хлебнем мировую, а там – не сегодня, так завтра они меня князю представят. Только помни: мы с тобой в ссоре.

– Хорошо, но смотри не пережимай, – согласился я.

– Папу Карлу поучи детей строгать, – хмыкнул Лис, и тут же я услышал татарскую речь моего напарника: – Пошли, мурза, знакомиться с местными красотами. Обеда на золоте не обещаю, но гарбузяная каша в горшике авось и найдется.

Я невольно усмехнулся, однако слова Лиса, обращенные к Джанибеку, нашли заинтересованного слушателя не только в лице нашего пленника.

– Это что же, ваша добыча? – Штаден перевел взгляд с меня на Сергея, а затем стал разглядывать то ли хищное лицо татарина, то ли его богатое платье.

– Мой проводник, которого я уже имел честь рекомендовать вам, самолично захватил его… – начал я расхваливать друга, точно намереваясь писать наградной лист.

– Я обязан допросить пленного, – заканчивая осмотр, безапелляционно отрезал кромешник.

– Так его, – согласился Лис. – А я, чур, буду толмачом.

– Я понимаю русский речь, – неожиданно вклинился Джанибек, пристально глядя на вестфальца.

– Вот и прекрасно. – Опричный сотник повернулся, кинув через плечо: – Следуйте за мной.

– За какой мной?! – возмутился Лис. – Сверни грабли! Этот басурман – моя собственность. Я его с бою взял! Нужен тебе – купи.

Лицо Штадена помрачнело. Он молча поддел носком сапога лежащий на земле замшелый камень и с досадой пнул его. Ни в чем не повинный булыжник с плеском ухнул в речные волны, в душе мой новый знакомец явно сожалел, что на месте камня не случился несговорчивый бродник.

– Разумеешь, с кем говоришь? – сквозь зубы процедил он.

– Шо ты меня пугаешь, голуба? Я таких пугачей на поле с горшком заместо головы видал. Нема грошей – на солому спать!

Штаден сделал шаг вперед, и рука его вновь сжалась на рукояти палаша. Однако, как ни быстро он двигался, действия Лиса опередили порыв опричника. Клинок Сергея замер у горла Джанибека.

– Мужик, не суетись. Поделим по-честному – тебе голову, мне доспех.

Прямо сказать, я весьма сомневался в намерении Сергея убить пленника, но выражение на лице моего друга было такое, что малым детям вечером лучше не показывать.

– Хорошо, сколько желаешь? – наконец, убежденный столь веским доводом, скривился вестфалец.

– Ну, если дело до самого царя дойдет, – начал подсчеты хозяйственный Лис, – то никак не меньше ста целковых за такого фазана запросят. Так я полагаю, чтоб и государя не обидеть, и себя не обокрасть – полсотни рубликов как раз справедливо было б.

– Десять получишь сейчас, – безапелляционно заявил сотник. – На остальные я напишу расписку. В опричном приказе выдадут.

– По рукам, – со вздохом согласился Лис. – Уболтал, черт языкатый. Ну тока ж ты, паныч, про себя учти – мне ж шо московский царь, шо крымский хан – все едино. Ежели обмануть вздумаешь, то и на твой загривок хомут сыщется.

Штаден смерил не в меру ретивого бродника ледяным взглядом и, сделав знак следовать за ним, размашисто зашагал к крепости.

Надвратная башня Далибожа хранила следы набегов, по всему видать – недавних. Любопытная зеленая ящерица удивленно рассматривала приближающихся людей, уютно пристроившись на торчавшем из толстого бревна обломке стрелы, но, стоило идущим приблизиться, всполошилась и бросилась прятаться в узкую щель, точно опасаясь, что все эти сабли и пищали в руках людей направлены против нее.

– …не сомневайтесь, Вальтер. Московитский царь умеет ценить преданных людей. А уж храбрые солдаты ему нужны постоянно, – дружески похлопывая меня по плечу, рассказывал Штаден.

– Да, Генрих, дядя писал мне об этом, – подтвердил я, надеясь попутно услышать какие-нибудь столичные сплетни о пропавшем «родственнике».

– Сам посуди, – продолжал опричник, не оправдывая возложенных на него надежд, – ежели с татарами и здешней шляхтой московитам воевать не впервой, то против шведов по-дедовски не больно навоюешь. Здесь одной удали мало, правильное военное искусство потребно, а взяться ему у тутошних бояр-воевод неоткуда. Вот царь нас и привечает. Так что и стол тебе будет, и дом…

– Я думаю, первое время дядя Якоб предоставит мне кров, – точно невзначай перебил я, все-таки надеясь перевести беседу в нужное русло.

– Это уж у него спросите, – мгновение помедлив, ответил мой собеседник. – А сейчас извините – дела государевы. Вы же тем часом ступайте в княжьи палаты. Скажите тиуну-дворецкому, чтобы поселил вас подле меня. Когда желаете – и слугу вашего с собой возьмите.

– Он не слуга, – пустился было в объяснения я. – Сергей все это время был моим соратником и проводником…

– Пустое, – отмахнулся сотник. – А теперь прощайте, мне еще пленника допросить надо.

Увы, как ни силился я вспомнить историю крепости, именовавшейся Далибож, сделать это не удавалось. Хотя, как мне кажется, название это упоминалось в атласе крепостного зодчества, хранившемся в библиотеке моего отца.

Беру на себя смелость предположить, что некогда шедшие по рекам славяне основали здесь, у быстрых норовистых порогов, небольшое поселение, ставшее позже крепостью. Так или иначе, среди городов, вошедших в историю как столицы удельных княжеств, Далибож не числился никогда. Сотни полторы домов внутри крепостных стен, да еще вдвое больше за ними, в посаде, – вот, собственно, и все, чем мог похвалиться сей населенный пункт. Однако именно его выбрал временной столицей могущественный князь Дмитрий Вишневецкий. Быть может, его тяготила излишняя опека присланных в его города царевых воевод – кто знает. В любом случае ныне гетман обитал здесь, хотя, прямо сказать, его местное жилье язык не поворачивался именовать хоромами.

Большой двор, обнесенный частоколом, был полон разномастного люда, словно восточный базар. Слуги князя в расшитых польских кунтушах переговаривались с ярко разряженными на османский манер казаками. Чуть поодаль, не смешиваясь с ними, сурово несли караульную службу московские стрельцы в долгополых багровых кафтанах. На высоком крыльце княжьего терема, облокотясь на резные перила, за всем происходящим во дворе наблюдали две мрачные фигуры в черном, точь-в-точь как у Штадена, платье.