Невиновных нет - Яна Горшкова Страница 7

Некрасивые, по-настоящему некрасивые, а не только в силу возраста, они не смели глаз поднять на родителей и, видимо, не подозревали, что с кем-то из них можно заговорить просто так, без повода.

«Великий Йон, да это же мои… наши с Идгардом сестры!» — поразился юноша и решил рассмотреть родственниц получше. У него никогда не было и не предвиделось сестер.

Волосы младшей были стянуты в тугие косы, и она выглядела совсем ребенком. Маленькое костлявое личико старшей казалось еще меньше по сравнению с большим носом отцовской мужской формы. Серые шерстяные платья, белые кружевные манжеты и воротнички, пальцы стиснуты в кулачок, губы сжаты в линию — настоящие совята-подростки. А когда младшая начала подслеповато ковыряться вилкой в рыбе, сходство стало очевидным.

— Сина! Твоя спина! Как ты сидишь?! — резким голосом каркнула миледи.

— И вы взяли не ту вилку, дочь моя, — безжалостно добавил милорд, не отрывая взгляда от своей тарелки.

Девочка сжалась в комок, но орудие преступления из пальцев не выпустила.

— С-с-сина, — зловеще прошипела леди Лайд. — Немедленно!

Рамман догадался сразу — у бедняжки от испуга вся эта хитрая наука вылетела из головы — и показал на нужный столовый прибор, тут же став обладателем целого букета взглядов сотрапезников — благодарные от обеих сестер, ненавидящий от миледи и невозмутимый… отцовский. Сина исправила оплошность и больше не путалась. А Рамман вдруг представил себе Идгарда — маленького веселого совенка — на месте этой девочки и почувствовал себя предателем. Нежнейшее бланманже не лезло ему в глотку. Великий Йон, что он наделал!

Почти незаметные слуги моментально меняли посуду и подливали морс в бокалы, производя свои манипуляции с пугающей бесшумностью, чтобы ни в коем разе не потревожить хозяина, не прервать плавный ход его мыслей. Дочери, казалось, вообще старались не дышать. Зато громко сопела носом миледи. Красивая, в общем-то, женщина, чью идеальную гармонию черт портило угрюмое выражение лица.

После десерта всем предложили мисочки с водой для мытья рук и чистые хрустящие салфетки.

— Дамы могут идти.

Граф Эск, похоже, не разговаривал, как все нормальные люди, он отдавал четкие понятные команды. И ждал беспрекословного подчинения.

Девушки выскочили из-за стола, поклонились отцу и заторопились прочь, как можно дальше от обоих родителей, но леди Лайд отчего-то решила, что приказ адресован кому угодно, только не ей.

— Ступайте в гостиную.

— Аластар!

— Сейчас подадут ликерное вино [1],— напомнил он.

Запал миледи сразу иссяк под ледяным взглядом супруга.

— Видит Предвечный, я не хочу, чтобы ты…

— Меня не интересуют твои желания. Доброй ночи, Лайд.

До ночи еще было далеко, но лорд Эск дал понять, что до следующего утра они не увидятся.

— Угощайтесь, Рамман.

Из нескольких фраз, которыми обменялся Аластар со смуглым господином, стало понятно, что тот — близкий родственник, троюродный племянник, что ли. Звали его Дагберт, и говорил он хриплым шепотом на каком-то диалекте диллайнского.

— Передай мою благодарность кузену. И мое согласие тоже. Но предупреди, что все переносится как минимум на месяц.

Ликерное вино, терпко-сладкое и крепкое, щекотало нёбо. Они пили его из маленьких серебряных рюмочек, неспешно и обстоятельно, как полагается двум взрослым мужчинам. И никогда никто прежде, за исключением отца… Бранда… отца, так не беседовал с Рамманом — крайне уважительно, словно с равным, без малейших скидок на возраст. О видах на урожай, доходах поместья, делах графства, курсе акций аграрного союза и сложностях взятия дешевых кредитов. И юноша не заметил, как поведал про жатки и пожаловался на подрядчиков, вышедших за смету при строительстве нового крыла дома. Потому что Аластару Эску было все равно, семнадцать его собеседнику, семьдесят или сто семьдесят семь лет. С одной стороны — ужасно лестно, и так отчаянно хотелось соответствовать оказанному доверию, а с другой — Рамман прекрасно понимал, что Диллайн его изучает, внезапно обнаружив, что у его возлюбленной, оказывается, есть взрослый сын, к тому же старший брат его родного сына.

— Дагберт сказал, что через декаду я смогу выйти в море на «Меллинтан».

— И я с вами.

— Нет, — спокойно ответил Эск. — Вы вернетесь в Янамари и станете ждать вестей.

— А моя…

— Я сделаю все, чтобы никто не пострадал. Я обещаю. Вам не о чем переживать, Рамман.

У безъязыкой покорности появился отчетливый привкус ликерного вина. Такой же сладкий и пьянящий, как этот дорогой напиток. Много не выпьешь, лишь легкий шум в голове и бездна сожалений.

— Я сделаю все, что в моей силе и власти, — повторил диллайнский князь, и от звука его голоса у молодого человека похолодело в груди. Так всегда бывает в миг прозрения.

Этот златоглазый мужчина, сидящий в глубоком кресле напротив, родился для того, чтобы повелевать другими. И горе тому, кто пойдет против его воли. Но горе втройне тем, кто принудит его покориться. Какие совы? О чем вы? Это леопард на стальной цепи, другой конец которой намертво вмурован в каменную кладку.

«Так вот почему мать его полюбила, — запоздало догадался потрясенный юноша. — Так вот почему она молчала про рожденных от него детей. Она не терпела над собой власти, а он жаждал сразу двух взаимоисключающих вещей — власти и свободы».