Улыбка гусара - Влад Поляков Страница 69

Тут я понял, что же, собственно, творит мой карманный бесенок. Он вовсе не собирался трансформировать физику организма. Не под силу его весьма пока еще скромным талантам такое воздействие… Зато соорудить ментальную проекцию, способную воздействовать на окружающих в зависимости от внутренней сути объекта оказалось таки да, по силам и возможностям. Лицо Вэла не изменилось внешне, но впечатление при взгляде на него было равнозначно любованию полуразложившимся трупом. И приведенное мной сравнение еще не отражало всех чувств, возникающих в качестве естественной реакции на это подобие человека.

— Ф-фу! Ну и мерзость, — отшатнулась готесса. — Чума, ты с ним такое сотворил, что тут и прокаженные красавцами покажутся. Какая же гадость…

— Зато теперь все увидят, что он представляет из себя на самом деле, — парировал я. — А теперь пусть улепетывает, пока я ему для полного счастья все выступающие части не поотрывал. А ну, брысь!

Ишь как копытами застучал по асфальту. Заторопился по своим непонятным делам, все еще не понимая, что теперь его ожидает в неощутимо, но очень серьезно изменившемся мире.

— С дамочкой такое сотворить что ли? — разошелся было Чума, однако тут вмешалась сама предполагаемая жертва:

— Не надо! — В её голосе звучала храбрость отчаяния. — Лучше убей сразу! Я все равно не буду такой жить!

— Мда… Можно и убить конечно… — Я пожал плечами и выпустил когти на левой руке. Мошенница побледнела, но промолчала. — Вот только есть одна проблема, — я втянул когти и внимательно посмотрел ей в глаза, позволив своим зрачкам налиться красноватым свечением. — Я не воюю с женщинами и не люблю их убивать.

— Да ты что, хозяин? — возмутился Чума. — Что ты медлишь? Она ведь тоже пакость тебе сделать намеревалась.

— Так то оно так, но есть один маленький нюанс, который ты не приметил. Ну а ты, Элен?

— Кажется, у этой женщины еще осталась гордость… — Задумчиво произнесла готесса. — Не думаю, что она согласится жить таким огрызком как Вэл. Скорее уж и впрямь под машину бросится или вены вскроет…

— А убивать её мне неохота, — подвел я итог нашим рассуждениям. Впрочем, и отпускать без наказания не подобает.

— Ладно… Принял я решение и повернулся к ожидающей решения своей судьбы Ларисе. — Иди отсюда.

— Что? — не ожидавшая такого решения мошенница опешила.

— Иди, иди, — повторил я, заканчивая плетение заклинания и набрасывая его на нее. — Не могу я красивую женщину уродовать, — честь гусарская не позволяет, да и слуге своему не позволю. Однако ж, врать теперь тебе не рекомендую категорически. Врать, обманывать, недоговаривать, мошенничать, шельмовать, особенно в карты… При любой попытке хоть самую малость, хоть по совершенно невинному поводу ввести кого-либо в заблуждение тебе будет больно. Очень больно. Так что отныне — следи за своими словами и поступками, женщина.

Неверящая в свое счастье, что так легко отделалась, Лариса, вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее устремилась к выходу. Ну-ну… Скоро, очень скоро она поймет, что наказание куда тяжелее чем кажется поначалу. Интересно, как к ней будут относиться подруги, которым она на стандартный вопрос «как я выгляжу в новом платье?» будет отвечать не стандартным же ответом «великолепно, дорогая» а чистой правдой — «как корова в сарафане» или еще чем-нибудь подобным. Абсолютная, не допускающая ни оговорок, ни умолчаний честность — вещь тяжелая, как для самого человека, так и для тех, кто с ним соприкасается.

Ах да, я же еще с одним индивидуумом не до конца разобрался! Начальничек с телохранителями, что должен был по всей видимости надзирать за моим расстрелом. Ну-ка, а что у него в мозгах? Ого, да это же сам господин Люриус! Ничего не понимаю. Почему сам? Почему не послал кого-либо, а явился самолично? Вроде как не такая уж мелкая персона, чтобы лично в это дело ввязываться. Однако ввязался же! Ну-ка, посмотрим подробности…

Гм… Месье Дохлый оказывается и вовсе иезуит. Это ведь он подтолкнул Люриуса принять участие в акции, ювелирно воздействуя на своего «хозяина» и его нелюбовь к русским. Нелюбовь, вызванную, кстати, тем, что в молодости тот был внештатным осведомителем в хитрой организации из трех букв. Добровольным, прошу заметить, никто его за первичные половые признаки туда не тянул. Доносил, откровенно говоря, на всех и каждого по мере сил и возможностей. Интересно, зачем это рыбоглазый решил от него избавиться? Ничем иным столь хитроумное натравливание на меня Люриуса и убеждение его лично принять участие в расправе я объяснить не могу.

Хотя… Откуда Дохлому иметь представление о моих возможностях? Может и впрямь рассчитывал, что эти недоноски смогут меня убить? Но с другой стороны, аналитик он хороший, мог и вычислить кое-что… Ладно, хватить гадать! Не мое это дело, в кадетском корпусе нас другому обучали1 Вот и буду делать то, что и так умею, а интриги подковерные оставлю любителям. Если еще раз столкнусь с чухонцами этими, просто съезжу ненадолго вновь в эту маленькую «суверенную» страну… В этом случае они половиной города уже не отделаются.

Так, что у нас еще в этих мозгах имеется… донос, донос, еще донос… Он что, даже мыслил цитатами из своих писулек? Мерзкий тип. Доносы — это стиль жизни. Вонючий такой стиль… Это было наглядно продемонстрировано еще в юности, когда в кадетском корпусе одного не слишком культурного человека поймали на наушничанье. А раз поймали, то спускать с рук это никто и не намеревался. Правда, он что-то вопил о том, что, дескать, князь с вершин чеченских гор и прочую чушь. Князь, не князь, а по сути полная мразь… или грязь, особой разницы все равно нет. Подобное притягивается к подобному. Верное выражение, к тому же в тот раз подтвердилось весьма наглядным образом.

Каким? Его просто взяли под руки и поволокли к самому подходящему месту обитания — выгребной яме. Да уж, наш князь юлил, наш князь вертел, никак поплавать не хотел… А пришлось. Из князи в грязи, причем отнюдь не целебные… Потом выбрался, но дуэлировать ни с кем не решился — побоялся, что проткнут как куропатку, желающих с десяток нашлось бы. Доносить, правда, тоже не решился, да и вообще исчез из корпуса, как привидение в стенах древнего замка. Больше его не видели, да ничего и не слышали…

Ладно, экскурс в прошлое, ненароком всплывший в памяти, можно считать и законченным, а вот в настоящем еще нужно было кое-что доделать. Люриус как таковой мне уже совершенно не интересен, зато проснулось определенное любопытство к его так называемому советнику по кличке Дохлый. Иезуит, интриган… Жаль, что на такие мелочи как криминальный мир свой талант направил. Кто знает, вдруг да свидимся еще — против такого и свою партию разыграть интереса не лишено.

— Так что с разбойничками делать будешь? А, граф?

— Сдам всей гурьбой в оны органы. Они у меня дружными колоннами замаршируют. Чума!

— Что, хозяин?

— А организуй-ка ты шествие дружными рядами и с веселыми песнями да плясками. Пусть родная милиция порадуется. Кстати, они уже на подходе. — С этими словами я снял паралич с начинавших потихоньку очухиваться бандитов.