Глоток мрака - Лорел Гамильтон Страница 67

– Это Благие перенимали людские обычаи, но Неблагие жили по-своему, – сказал Рис.

– Нет, – возразил Дойл. – По-своему жила только наша королева, и лишь потому, что хотела обзавестись наследником трона, который не уничтожил бы ее королевство. Я думаю, она всегда знала, пусть сама в том не признавалась, что ее сын испорчен. Именно по этой причине, мне кажется, она так отчаянно пыталась забеременеть снова.

Рис снова взял меня за руки, сжал их.

– В королевстве уже немало тех, кто хотел бы видеть Мерри на троне.

– А как это известие принял принц Кел? – спросила я.

– Спокойно, – сказал Рис.

Мы с Дойлом оба вытаращились на него.

– Когда мы видели его в последний раз он был безумен как шляпник, – сказал Дойл.

– Он вопил, что убьет меня или что заставит родить от него, чтобы мы правили вместе, – добавила я.

– Сейчас он такой уравновешенный, каким я его не видел много лет, – сказал Рис.

– Плохо, – проронил Дойл.

– Почему плохо? – спросила я, пытаясь что-то прочесть по его лицу в полумраке машины.

– Пусть Кел безумен, – ответил мне Рис, – но он очень силен, и приверженцев среди Неблагих у него хватает даже сейчас. Его притворное спокойствие радует королеву, а ему того и нужно. Он не хочет, чтобы его сочли виновным, если с тобой чтонибудь произойдет.

– Онилвин не пытался бы убить меня и Мистраля без прямого приказа Кела, – сказала я.

– Принц во всем винит заговорщиков из Благого двора, которых вы убили. Он говорит, что они наверняка предложили Онилвину вернуться к Золотому двору.

– Принц лжет, – сказала я.

– Возможно, но лжет правдоподобно, – сказал Рис.

– Возможно, даже не лжет, – предположил Дойл. Я уставилась на него:

– И ты?!

– Послушай, Мерри. Онилвин знал, что Кел не доберется до трона. И знал, что ты к нему лично относишься плохо. Как ему жилось бы при Неблагом дворе, стань королевой ты?

Я обдумала его слова.

– Я не знаю, каким стал бы Неблагой двор, взойди я на трон. Порой мне кажется, что я до этого не доживу.

Дойл прижал меня к своему боку, Рис стиснул мои руки.

– Мы тебя сбережем, Мерри, – пообещал он.

– Это наша служба, – сказал Дойл мне в макушку.

– Да, но теперь мои телохранители слишком мне дороги, и каждая ваша рана – будто рана на моем сердце.

– Вот почему не следует влюбляться в своих телохранителей, – сказал Рис.

Я кивнула, крепче прижимаясь к теплому, мускулистому боку Дойла и ближе притягивая Риса. Я укрылась ими, словно вторым плащом.

– Кел потребовал, чтобы тебя ради твоей же безопасности возвратили в Неблагой двор. – Дыхание Риса согревало мне щеку.

– А чего хочет королева? – спросила я.

– Я не спускался в холм, Мерри. Мы с Галеном отвезли Хетти в ее гостиницу. Но на нашем пути туда к нам присоединялись сидхе и малые фейри. Они шли за нами, танцуя и распевая песни, и белый свет наших лошадей ложился на их лица.

– Выезд фейри... – с радостным изумлением сказал Дойл.

– Да, – подтвердил Рис.

Я отодвинула их обоих, вглядываясь в их лица.

– Я знаю, что такое выезд фейри – это когда сидхе верхом выезжают на прогулку. К ним присоединяются все новые сидхе на лошадях, с собаками, и увлекают еще и малых фейри – те идут пешком. Иногда и людей затягивает.

– Верно, – сказал Дойл.

– Но в Америке выездов фейри еще не бывало, – заметил Рис. – Мы лишились лошадей и способности увлекать с собой зевак.

Он прижался губами к моему виску – почти поцелуй, но не совсем.

– Мы ехали по автостраде, нас обгоняли машины. Нас то и дело снимали на сотовые телефоны – фотографии уже висят в Интернете. Мы им создали информационный повод.

– Это хорошо или плохо? – спросила я, прислоняясь к Рису.

Дойл подвинулся вместе со мной, так что меня по-прежнему обнимали оба. Прикосновения успокаивают, а поездка в металлической коробке явно доставляла им неприятные эмоции.

– Те Благие, кто поехал с нами, рвутся к тебе – чтобы ты вернула им силу.

– Мы Благих и в Дикую охоту затянули, – поделилась я.

– Возвращается древняя магия, – сказал Дойл.

– Встретить Хетти вышли все до единого брауни Америки. Они забрали ее у нас и оплакали.

– Мне надо было быть с ней, – сказала я.

Рис прижал меня к себе.

– Твоя тетя Мэг спрашивала о тебе. Гален сказал, что ты преследуешь тех, кто виновен в гибели твоей Ба. И Мэг, и прочие брауни были довольны. Она спросила только, кто убийца, не сидхе ли. – Здесь Рис поцеловал меня в щеку по-настоящему. – Мы сказали, да.

Дойл потянулся к нему через меня и сжал плечо – наверное, тоже расслышал страдание в голосе Риса.

Рис продолжил рассказ:

– Еще один брауни, я не знаю его по имени, спросил: «Принцесса убьет того сидхе за убийство брауни?». Гален ответил: «Да». Тут они по-настоящему обрадовались, Мерри.

– Она моя бабушка. Она меня вырастила. Брауни она, сидхе, гоблин – я все равно бы за нее отомстила.

Он очень нежно коснулся губами моей щеки.

– Я знаю, но малый народец не привык к тому, чтобы их считали равными сидхе – ни в одном отношении.

– Это вскоре изменится, – сказала я.

Они обняли меня еще крепче, мне даже жарко стало под меховым плащом. Я уже хотела попросить их дать мне немного воздуха, но тут затрещала рация и пробился голос Доусона.

– Посреди дороги стоит группа сидхе. Мы не можем двигаться, разве только их переехать.

Рис прошептал:

– А если мы скажем – переезжайте, это будет очень плохо?

– Надо хотя бы узнать, кто там, – заметил Дойл.

– Кто они? – спросила я громко.

Специалист Грегорио передала мой вопрос.

– Гален Зеленоволосый говорит, что там принц Кел и капитан его гвардии, Сиобхан.

– Нехорошо, – оценил Рис.

– Это как сказать, – протянул Дойл. – Я добрую сотню лет мечтал убить Сиобхан.

Я вгляделась в его лицо и уловила тень улыбки.

– Ты доволен, – сказала я.

– Я сражался во множестве битв, а потом был убийцей на службе королевы, Мередит. Я не достиг бы вершин в своей работе, если б ее не любил.

Я обдумала эти слова, прижимаясь к его боку. Значит, ему нравится убивать. Не скажу, чтобы это радовало меня, но если он убийца-социопат, то он мой убийца-социопат, а не чей-нибудь еще. Я бы ему спокойно позволила прикончить их обоих при угрозе нашей жизни. Нет, больше того. Я отлично знаю, что Келу и Сиобхан рано или поздно придется умереть, если я хочу выжить сама и сохранить своих близких. А нынешняя ночь ничем не хуже других, пусть только эти двое дадут нам приемлемый повод – чтобы потом оправдаться перед королевой.