Посланец небес - Михаил Ахманов Страница 67

«Теперь я дурак дураком», – подумал Тревельян, а вслух прохрипел: – Наше Братство… так не оставит… Ты на стража… на стража справедливости… руку поднял… Меня найдут…

В глазах Важных Бакенбард мелькнуло злорадство.

– Только и дел вашему Братству тревожиться из-за отступника-рапсода! Да если хочешь знать… – Внезапно он прикусил язык и со всей силы ударил Тревельяна в челюсть. Раздался хруст, кровь затопила рот, и от болевого шока Тревельян чуть не потерял сознание. Но медицинский имплант тут же добавил успокоительного, позволив ему не выпасть из реальности. Он глядел в синее бездонное небо, терпел боль и слушал, как Важные Бакенбарды с кем-то говорит – должно быть, с местным начальством:

– Ну, Ти-Хор, наша работа закончена. Мы тебе его доставили, чтоб ему ока Таван-Геза не видать!

– И не увидит. – Короткий смешок. – Ни дневного не увидит, ни ночного. Мешок его где?

– Вот мешок, но кошель с деньгами я заберу. Нам, знаешь ли, досталось! Кому ребра сломал, кому зубы вышиб, а Пакса, вон, до сих пор промежность трет и стонет… Поосторожнее вы с ним. Силы, как у клыкача…

– С каменной стеной не повоюешь, – раздался ответ. – Тащите его!

Тревельяна подняли и понесли через двор к мрачному зданию. Последнее, что он увидел, было крылатой тенью, мелькнувшей над угловой башней. Страх и горечь Грея полоснули его как ножом.

* * *

Трещина в челюсти зажила через двое суток, и все это время Тревельян не мог жевать. Впрочем, жевать особо было нечего – спускали раз в день корзину с сухой лепешкой да кувшином затхлой воды. В эти считаные секунды в камере был полумрак, ибо стражники наверху являлись с факелами, а все остальное время царила непроглядная тьма. Но в свете он не очень нуждался, он и так уже исследовал свое узилище во всех подробностях.

Каменный мешок два с половиной на два метра. Пол – цельная скала, потолок – на высоте тройного человеческого роста, и в нем люк, в который едва прошла узкая деревянная лестница, когда его спускали вниз. Люк прикрывали железной крышкой, которая, судя по доносившемуся скрежету и лязгу, крепилась на нескольких засовах. Ни топчана, ни табурета, ни стола… Единственным предметом обстановки мог считаться нужник – дыра, пробитая в полу, от которой несло мерзким запахом. Дыра уходила глубоко, и Тревельян, напрягая слух, различал, как где-то внизу тихо плещет и журчит вода. Видимо, под скалой текли подземные воды, уносившие нечистоты – те, что не оседали на стенках вонючей трубы.

Этот далекий плеск был единственным звуком, который он слышал, вонь – единственным запахом, который обонял. Имелись и другие развлечения – можно было лежать на жестком холодном полу, сидеть, подпрыгивать и ходить, четыре шага в одну сторону и четыре в другую. Все точь-в-точь как на голограмме, присланной ему в шкатулке: камера-мешок, мрак и фигура узника, что скорчился в отчаянии у каменной стены. Отчаяния Тревельян еще не испытывал, но полагал, что вскоре будет с большой теплотой вспоминать хищные леса Селлы, плавучие джунгли Хаймора и пустыни Пта.

Его мешок забрали, отняли пояс с кинжалом, содрали новые ушные украшения, купленные в столице, но сапоги и одежду оставили и обыскать не удосужились. Как правило, обыскивают там, где в одежде есть карманы и где придумано множество маленьких полезных штучек, крохотные компьютеры и передатчики, миниатюрные капсулы со взрывчаткой или парализующим газом, голографические пугалки и тому подобное. На Осиере цивилизация до этого не дошла, и потому Тревельян сохранил свой лазерный хлыст, что позволяло тешиться иллюзиями. Например, он мог мечтать о ступеньках, которые вырежет в стене, и подсчитывать, на сколько хватит заряда, на две ступени или только на одну.

Кроме этой забавы да изучения стен и смрадной дыры в полу, он спал и провел во сне большую часть двух истекших суток. Сон в данном случае являлся полезным и даже необходимым, так как заживление ушибов и особенно трещины в нижней челюсти шло быстрее, а дергаться до обретения нужной физической формы было бессмысленно.

Наконец внутренние часы Тревельяна подсказали, что наступает утро третьего дня. Он откусил от лепешки, убедился, что с челюстью порядок, быстро проглотил двухдневный рацион, запил водой и поинтересовался:

«Ну, дед, что скажешь?»

«Что скажу? – пробурчал командор. – Попал ты, парень, как кур в ощип!»

«Это само собой, но я о другом: причина, причина! С чего хватать ничтожного рапсода и хоронить в каземате? Да еще по-тайному, по-тихому!»

«Может, птичка наша расстаралась? Приехала домой и учинила дядюшке скандал? Ну, а он…»

«Это вряд ли. Дядюшка – крепкий кадр, скандалом его не проймешь. К тому же были у него большие планы насчет меня и птички. Я вот думаю…»

«Да?» – поторопил его Советник.

«Помнишь, как этот важный хмырь меня назвал? Рапсод-отступник! И добавил, что Братство из-за меня тревожиться не будет. Даже больше – он что-то еще хотел добавить, но не решился. Подозрительно, а?»

«Подозрительно, – согласился командор. – Опять же, этот медальон с пророчеством… Знаешь, такие предсказания и мне под силу. Вот, например, когда я колонию дроми штурмовал у звезды Барнарда. У меня эскадра крейсеров, фрегаты и транспорты с десантным корпусом, а у них – три занюханных ствола с ракетами да силы самообороны. Я им тоже мог бы пару голограмм отправить! На одной все живые стоят, только руки вверх, а на другой – руины и обугленные трупы… Чем не пророчество?»

«Ну и как, отправил?» – спросил Тревельян.

«Нет. Скомандовал огонь из всех калибров и сбросил десантников. Что поделаешь! Жестокие были времена, суровые… – Испустив ментальный вздох, командор задумался на секунду, потом сказал: – Похоже все-таки, что Братство тебя продало, внучок. Ну, не Братство, так этот Аххи-Сек, наставничья задница! Ему ведь чего надо, раз ты с планеты не убрался? Надо фасон держать, то есть чтобы предсказание исполнилось! Вот он и стакнулся с кем-то, и тебя упрятали… может, заплатил или обещал услугой отдариться… скажем, возбуждающим бальзамчиком».

«Стакнулся с кем-то… – повторил Тревельян, не обращая внимания на подковырку деда. – А с кем? С кем, я спрашиваю? Это ведь непростые люди, особенно начальничек их, который щеки надувал. Ты ведь пойми: пока ехали, я над ним потешался, а он, значит, надо мной… Большой хитрости мужик! Профессионал! – Тут он пощупал челюсть и добавил: – И бьет крепко».

«Профессионал, хитрец и бьет крепко, – повторил Советник. – Ну, и что тебя удивляет? Во всех царствах-государствах есть служба с такими профессионалами, а тем более в империях».

«Служба, может, и есть, но у нас о ней никакой информации. Ни о службе, ни о возможных ее связях с Братством, ни о таких вот замках в лесу с тайными темницами… Полтора века наблюдали за автотронами, а об этом данных нет!»

«Как нет? Теперь есть! – возразил командор. – Данных теперь – выше крыши! И что будешь с ними делать, паренек? Что вообще ты намерен делать?»