Двое из Холмогорья - Галина Львовна Романова Страница 67

— Я… не сомневаюсь, Повелитель, — выдавил несчастный. Повелитель хлопнул в ладоши, и раб исчез.

Лейр с трудом опустил меч и заметил, что его рука дрожит.

— Я больше не могу, — выдавил он. — Давай прервемся!

— Ну пожалуйста! — заканючил Теофраст. — Еще немножечко!

— Мы разминаемся уже два часа! Я столько даже дома не тренировался! — взмолился Лейр. — Давай передохнем!

— Ну давай! — Великан брякнул мечом об пол и тяжело опустился на лавку у окна. Лейр, чтобы быть с ним хотя бы одного роста, пристроился на подоконнике.

— Я думал, что ты не такой, — произнес сын леди Истры-Сидонии. — Понимаешь, когда я услышал, что ты приезжаешь, я подумал, что ты такой же червяк, как остальные наши! Особенно кузен Ортон. Этот вообще гад! Весь в отца! Моя матушка его ненавидит. Как и дядю Дагоберта, и другого дядю, Бальтазара. Но этого меньше всех — он самый безобидный и в магии слаб.

«Если бы они знали, насколько я слаб в магии!» Лейр невольно покосился на двери, ведущие в смежную со спальней комнату.

Они с кузеном Теофрастом развлекались единственным способом, знакомым Лейру по жизни в отчем доме, — фехтованием. Как оказалось, великан мечтал стать боевым магом, как брат его матери, лорд Бальдуэн, и путешествовать по миру, изничтожая все на своем пути. Главной причиной столь оригинального желания была мечта как можно скорее убраться из-под материнской опеки. Там, в большом мире и на больших дорогах, леди Истра-Сидония уже не сможет контролировать, чистые ли носки надел ее сынок, вовремя ли он покушал и почистил ли зубы перед сном. Второй причиной была страстная любовь к оружию и убеждение, что добрый меч сильнее заклинаний. Что же до Лейра, он был типичным молодым рыцарем, мечтающим о подвигах и славе, добыть которую можно либо на турнирах, либо в путешествиях по миру. Но поскольку по миру уже собирался пойти этот великан, для нормальных людей волей-неволей единственным выходом оставались турниры.

— Я даже тебя заранее решил ненавидеть, — продолжал тем временем изливать душу Теофраст. — И ты мне в самом деле не понравился там, в Зале Повелителя. А вот сейчас понял — ты свой. Не то что кузен Ортон! Слушай, а давай его убьем!

— Кого? Ортона? — изумленно воскликнул Лейр.

— Ага! Представляешь, ты тогда станешь наследником! Других-то нету! Только ты да я, да еще девчонки — Ортана и Милица. Но Милица — дурочка, дите совсем. А на Ортане ты женишься, и она перестанет быть опасной.

— Я? — едва не взвизгнул Лейр и схватился обеими руками за подоконник, чтобы не упасть. — Я? Жениться? Не хочу! Ни за что! Никогда!

Дверь в смежную комнату приоткрылась, заглянул Трипс.

— Господин, что вы так орете? — шепотом поинтересовался он. — Я его только что уложил! Скормил, как вы и разрешили, ваши старые портянки. Если он проснется…

Теофраст мигом поджал ноги, спасая сапоги. Лейр примирительно махнул рукой:

— Ладно, буду говорить тише. Подай нам вина, Трипс! — и, улучив минуту, пока подросток занимался кувшинами и кубками, доверительно прошептал кузену: — Понимаешь, меня уже хотели женить! Но я решил, что уж лучше в петлю! Я с этим делом не тороплюсь! В мире слишком много красивых девушек, чтобы променять их на одну жену! Спасибо, Трипс!

Подросток протянул ему бокал и отступил. Его волосы обгорели и торчали ежиком, на лице и руках остались красные пятна, но в остальном он не изменился.

— Ты с ними так обращаешься, — удивленно протянул Теофраст, в два глотка выхлебав свое вино и знаком отправив раба за новой порцией. — Как-то странно… Они ведь свиллы! Рабы!

— Ну и что? Рабство отвратительно! Блямс!

Оба собеседника вздрогнули и обернулись. Трипс выронил кувшин. Долю секунды он смотрел на осколки, а потом опустился на колени, встав прямо в лужу разлитого вина.

— Простите меня, господин.

— Пень косорукий! — выругался Теофраст.

— Ничего страшного, — произнес Лейр. — Принесешь другой кувшин, и все. А рабство действительно отвратительно. Никто не заслуживает того, чтобы с ним обращались как с вещью. Во всем прогрессивном мире рабство давно отменено. Оно осталось только на южных островах и, говорят, где-то далеко-далеко на востоке. Но там вообще живут дикари!.. Правда, у нас говорят, что не только люди не должны быть рабами людей, но, по-моему, ни одно разумное существо не должно принадлежать другому, как вещь. У нас в Эвларии уже лет восемьдесят нет рабства!

— Так-таки и нет? — скептически скривился Теофраст. — Что, все у вас такие добрые и понимающие, как ты?

— Ну отдельные выродки есть, — пожал плечами юноша. — Когда вернусь, непременно пойду на них войной. Это будет справедливая война. Настоящий подвиг, достойный рыцаря!

— Я не понял, — напрягся великан, — это чего, оскорбление?

— Нет. Просто, если ты хочешь стать боевым магом, надо же с чего-то начинать!

— Хм! — Теофраст потел лоб рукоятью меча, который так и не выпустил из руки, присев передохнуть. — Не, это не для меня! Мне настоящие подвиги нужны! Чтоб драконы, похищенные девицы и всякие там злодеи. А рабов освобождать — это не для меня! Ну ты передохнул, Терибальд?

— Нет! — отрезал Лейр, всем своим видом давая понять, что настроение у него испортилось, и вообще он расположен капризничать и обижаться.