Берсерк - Ольга Григорьева Страница 65

– Так только прочность штанов проверять! – бурчал он и советовал: – Брось ты это, Хаки! Ноги – не руки, ими ходить надо, а не морды бить…

Он ошибался…

Второй удар сбил Арма на землю. На его плече расплывался огромный синяк.

Ярл опомнился. Он всегда быстро соображал.

– Ты стал еще опаснее для врагов, Хаки, – задумчиво потирая бороду, признал он. Я встряхнулся и приобнял его за плечи:

– Поэтому лучше быть мне другом, не так ли?

Хакон умел ценить случай. Такой боец, да еще и с собственным хирдом не помешал бы ему в будущей схватке. А там, глядишь, и доведется вспомянуть былую обиду…

– Помогите мальчишке, – небрежно махнул он в сторону Арма и повернулся ко мне: – Ты слышал об угрозах Отто-кейсара?

– Я собирался поговорить с Синезубым и, если он не станет скупиться – помочь ему в этой битве, – ответил я. Хакон скривился:

– К чему тебе Синезубый? Чтоб пойти на Вал? Но я тоже буду там. Синезубый поставит твой хирд под начало какого-нибудь сопляка, которому будет нужна нянька. Разве когда-то мы не сражались с тобой бок о бок? Разве в те времена нам изменяла удача? Пойдем со мной!

Казалось, ярл забыл, что всего миг назад помышлял убить меня. Однако теперь я немногим от него отличался. К тому же он был прав – идти к конунгу датчан не имело смысла. Искать Гренландца – тоже. Он не так умен и хитер, как старый норвежский ярл. Добыча окажется больше, а победа вернее, если я останусь с Хаконом.

– Хорошо. Пойдем вместе, – согласился я. – Но прежде хочу поговорить с братом.

– Этот разговор не принесет тебе ничего хорошего, – сказал норвежец.

В его словах звучала скрытая издевка, поэтому я не стал спешить и пошел к Арму лишь на другой день. Он выдался холодным и дождливым, но возле кораблей по-прежнему сновали люди. Я нашел брата в крайнем Щ шатре Хакона. Он лежал на полу, до подбородка укрывшись шкурами, а увидев меня, приподнялся и тут же со стоном рухнул обратно. Я постарался не замечать его слабости.

– Как ты очутился тут, Арм? – спросил я. Брат молча отвернулся, но я хотел понять, что заставило его искать дружбы с Хаконом и желать моей смерти.

– Отвечай! – Я рывком перевернул Арма на спину и отшатнулся, напоровшись на его злой взгляд. Брат глядел на меня, и я не узнавал в нем того вялого, покладистого и туповатого парня, которого оставил дома. Должно было случиться что-то страшное, чтобы Арм так изменился.

– Что произошло? – спросил я.

– Разве тебе это интересно, хевдинг? – прошипел он сквозь зубы. – Ты настоящий сын Волка, проклятый посланник смерти. Ты – тот, кто идет на запах крови. Разве тебе интересно, что стало со мной, с твоей матерью или твоей женой?

Матерью, женой?! Мое сердце сжалось. Арм почуял это и, пересиливая боль, приподнялся:

– Да, Волк, о тебе слагают песни… Вчера вечером скальд ярла Хакона пел о твоем умении убивать. Молодые воины восхищаются тобой, но они не знают, каков ты на самом деле! А я знаю и ненавижу тебя, Хаки!

Вот это да! Похоже, Арма никто не настраивал и в хир-де норвежца он очутился по доброй воле. Но что он там делал? Зачем взял в руки меч? Неужели хотел доказать всем, что не хуже меня? Нет, пожалуй, нет…

– Ненавидишь? – Я покачал головой и сел напротив брата. – Не понимаю, в чем моя вина? Я всегда думал о родичах. Все добытое мною становилось вашим!

– Неужели?!-Арм язвительно расхохотался. —Но где же ты был, когда понадобилось охранять это добро? Где ты был, отважный Хаки, когда убивали твою жену и мать? Где ты пропадал, когда пришедшие с моря враги уводили скот и глумились над беспомощным Отто Слепцом? Могучий Хаки, где ты был?!

Арм откинулся на спину и уставился в потолок. Он изо всех сил сдерживал слезы.

– Отто умер от ран. Он так и не понял, за что его убили…

Я хотел отвернуться, но Арм схватил мои выскользающие руки и судорожно сдавил их:

– Нет, слушай, брат! Слушай! Ты был далеко, когда, убегая от насильников, твоя жена бросилась со скалы. Я любил ее больше тебя, брат, впрочем, ты вообще не знаешь, что такое любовь. Из-за Ингрид я взялся за лук и убил того, кто заставил ее прыгнуть вниз, а потом прыгнул следом за ней. Зачем мне было жить без нее? Но море выбросило меня на скалы, и я лежал там на камнях и смотрел, как грабили усадьбу…

Он мог не договаривать. Я знал, как совершаются такие набеги. Эти неведомые, напавшие на усадьбу враги были опытны, но разве я виноват, что двое моих братьев не смогли защитить то, что им принадлежало?! Я чувствовал вину только при мысли о матери. Мама не умела сражаться. Она была старой маленькой женщиной… А бедную Ингрид я даже не мог вспомнить. Размытое белое пятно вместо лица и писклявый, все время что-то просящий голос – вот и все, что осталось в памяти. Арм зря упрекал меня. Я ни в чем не был виновен.

– Кто сделал это? – коротко спросил я.

– Али из Гардарики и его люди. Али? Никогда о таком не слышал… Должно быть, молодой да ранний.

Я вырвал руки из потных пальцев Арма:

– Ты сам виноват в том, что оказался плохим воином. Этот Али молод и наверняка отступил бы при должном отпоре. Ты сам виновен в гибели рода и усадьбы!

Арм всхлипнул и затих. Я прикрыл его шкурой и пошел к дверям. Мне больше нечего было обсуждать с братом. Его лень и трусость сгубили мою мать и жену. Арм был мне чужим.

– Прощай, Хаки, – раздалось за спиной. – Я надеялся увидеть в тебе хоть что-то человеческое, но ты превратился в зверя. Моя вина велика, но твоя неизмеримо больше. Я отплатил Али и убил его лучшего кормщика, известного на все земли, Бьерна, а как расплатился с ним ты?

Я остановился. Кормщик Бьерн? Тот, что подарил мне Джанию и мечты о несметном богатстве? Значит, тогда у Хальса он выжил, а потом через много лет пал от неумелой руки моего братца-растяпы? Жаль… Отважный кормщик был достоин лучшей смерти.

Я вспомнил серьезное лицо Бьерна, его ловкое, сильное тело и синие глаза. Ах, кормщик, не довелось нам встретиться ни на пиру, ни в бою!

– Наконец-то и ты загрустил, – злорадно прошипел голосок Арма. – Кого же ты пожалел, брат? Мать, Ингрид, Отто Слепца?..

Он думал – я оплакиваю родню или хозяйство. Он не понимал, что давным-давно, в то самое мгновение, когда Орм выгнал меня из избы и отправил к Кругло-глазому Ульфу, у меня не стало ни дома, ни родных. Родичей заменил хирд, а дом – безбрежное море. Глупый Арм – даже взяв в руки оружие, он остался простым бондом!

Я обернулся, посмотрел в ожидающие глаза брата и улыбнулся.

– Я думаю о Бьерне, – сказал я. – Он был отличным воином, этот кормщик…