Клятва рода - Степан Мазур Страница 65

Через некоторое время, вытерев лезвие об одежду убитых и закинув меч обратно в ножны, погнал резвого коника дальше к границе. Уже видел одинокую фигуру. Ведь там, прямо посреди поляны, подперев палицей землю, литым камнем стоял богатырь Илюша, провожая взглядом кучи облаков. Заинтересованный Добрыня подъехал ближе, спрыгнул с коня, пробираясь сквозь валы тел к одинокому пешему. Бодро вопросил, едва приблизившись:

— Что, Илюха, опять бездельничаешь? Эх ты… А мы там степняков разогнали.

Илья Муромец перевел тяжелый взгляд черных, как ночное небо, глаз с облаков на побратима и печально обронил:

— Устал я что-то. Коня одолжишь?

— Стареешь. Того и гляди снова на печь попросишься.

— С вами попросишься.

— Что есть, то есть…

Сема просыпался от наведенного сна с улыбкой. Именно с такой, с какой бились его предки тысячу, тысячи и десятки тысяч лет назад. Улыбка берсерка и помесь тех чувств, что в мире зовутся «загадочной русской душою». Явление не одного народа, но совокупности всех тех, кто вопреки здравому смыслу, проходит сквозь крещение системы.

Проходит и становится Человеком.

* * *

Индия.

Где-то в Дели.

Сема приподнял веки, заворочался на подушках, ощущая огромный прилив сил и наполненные доверху резервы. Энергии было столько, что, казалось, он мог переплыть Тихий океан.

«Я почти взрываюсь, как переполненный воздухом шарик. Зачем столько?» — успел подумать Сема и резко обомлел. Голубые глаза старца из-под густых белых бровей смотрели прямо на него. Прямо в него. Вглубь и насквозь. Мира вокруг не существовало. Были только бездонные глаза мудрости, света и ясного понимания мира. Счастье наполнило тело от того, что подобные глаза зрят в него. Захотелось открыться и податься навстречу. А наряду с тем пасть на колени, ползать по полу и целовать полы накидки учителя, гуру, просвещенного. Эти глаза говорили и думали за него, показывали скрытую суть, наполняли любовью и легкостью. В этот миг можно было умереть. Сема ясно ощущал себя микрочастицей по сравнению с человеком напротив.

Человеком? Нет, это сам бог сидел и смотрел на него. И за это ощущение можно было отдать жизнь. Прямо сейчас. Без раздумий. Что жизнь, что она была до этого момента? Безликий фантом. Вот она, суть мирозданья. Вот оно…

Увесистая оплеуха сбоку показалась дисбалансом мира. Обида и боль накатили так, что захотелось разреветься в голос. И, о нет, голубые глаза отвели взор. А затем и вовсе веки закрыли навсегда дверь, ключ от которой был в тех самых очах просвещенного. Семе показалось, что бог отвернулся от него. И всему виной помеха сбоку… И тогда проснулась другая сторона души. Огонь охватил разум.

Скорпион отскочил от подушки. Рубящий волновой удар ребром ладони, будто тесаком, вспорол подушки, расшвыривая содержимое. Тугая волна на несколько пальцев вмяла каменный пол в радиусе метра. Едва успел отпрыгнуть, как молнией перед глазам возникло тело. Семь точечных ударов едва не вспороли грудную клетку. Кончиком пальца вырвало клок одежды и кожу. Удар, преисполненный гнева, обжег, как каленое железо.

— Остановись! Он запудрил тебе мозги! — послал Скорпион, но астральный диалог не достиг закрытого адресата. Зато ботинок мелькнул перед самым носом, сообщая, что его обладатель разговаривать не желает. За ботинком едва не оторвала ухо скользящая рука. Сергей едва ушел с вектора атаки, минуя новый волновой выпад.

Волна, оставляя змеи-трещины на каменном полу, врубилась в стену. Троих молчаливых послушников вмяло в нее же. За спинами от затылка расползся кровавый след.

Сергей вздохнул, срываясь в движение навстречу брату. Увернувшись от атаки, оказался за спиной. Руки не медлили, хватая блондина за гриву, заворачивая руку и сбивая с ног. Он подломился, упав на камень грудью и лицом. По лбу потекла кровь.

— Его истина непригодна для современного мира. Он носитель прошлого, но в настоящем этому нет места! Это все сон! Сон прошлого! Будущее не позволит тебе жить инертно! — послал Скорпион сакральный слог, пробивая заслонку разума.

Слова докатились. Но адресат не принял их значения.

Скорпион почувствовал, что летит. Тело под ним оттолкнулось от пола свободной рукой, и удар локтем под дых был молниеносным. За ним и последовал апперкот, отправивший в полет.

Еще взвиваясь в воздух вместе с разбитым лицом и пурпурными каплями, натренированным взглядом заприметил новое движение блондина. Его рывок в сторону, три прыжка по стене, полукувырок — и нога, занесенная для удара над ним. Чудовищная скорость, какую не был способен показать и тотем.

А тело под воздействием яда не спешило открывать ресурсы, разум туманило, черты памяти ступеней расплывались, тотемы без приказа безмолвствовали, пребывая от того же яда в состоянии анабиоза.

«Извлечь из Пустот меч? Без контроля он разрубит угрозу пополам. Как жить потом с ощущением, что его лезвие когда-то обагрила кровь брата?»

— Дурак ты, Скорп.

Сергея откинуло в сторону. Фигура в черном приняла удар ногой сверху в руку. Инерция удара и волна прокатились до пола. Камень снова вмяло, но уже на добрую пядь. Фигура в черном же не только выдержала удар, хоть и треснул под ногами камень, но и схватила за ногу, затем за пояс, за руку, перебирая ближе и ближе. Наконец шлепок открытой ладонью по макушке блондина стал завершающим этапом боя.

Скорпион упал, расшибив плечо. Кряхтя, повернулся к возвышению со странным человеком. Если это был аватар Живы — хотя кто еще способен на демонстрацию таких сил гипноза — то вел он себя хуже последнего эмиссара.

Так что из них враг, а кто друг?

Меченый, скинув обмякшего Сему на пол, приблизился к старику.

— Давно хотел это сделать. Все повода не было, — без эмоций обронил Меч, и кулак остановился в сантиметре от лица аватара.

— Пшел прочь! — ответил Жива, не открывая глаз.

— Тебе давно следовало уйти! Дождешься Стерателя! — чуть повысил голос Меченый, и на этот раз у лица застыла нога.

— Я сказал: прочь! — голос старика взорвал помещение. Гудение послушников прекратилось. Около трех десятков безликих мужчин разом открыли глаза. В комнате словно отключили свет. Даже узкие оконца перестали светить. Все погрузилось в полумрак. И в этом полумраке, как кошачьи глаза, заблестели темные провалы очей послушников.

Меченого подкинуло к потолку, спина врезалась под самые своды. Руки и ноги распяло. С губ небольшим ручейком закапало. Капли разгонялись и врезались в поверхность пола.

— Неужели я дожил до того момента, когда великий Жива сошел с ума? — донеслось с потолка. И лицо Меча скривилось. Давление повысилось.

Скорпион поднялся. Медленно и неторопливо в руках стали собираться атомы меча Славы. В картине, что наблюдал в задымленном помещении, все было предельно ясно и настолько же сложно.