Кровавый рыцарь - Грегори Киз Страница 65

– Огонь – это восхитительно, со счастливой улыбкой на лице сказал Казио на родном языке. Иначе бы он и сам не понял, что говорит. – Женщина – это восхитительно. Меч – это восхитительно.

Он лежал, уютно устроившись на бархатном диване рядом с огромным очагом в большой гостиной Гленчеста, левая половина его тела поджаривалась, а правая, утопающая в мягких подушках, наслаждалась приятным теплом. Если бы очаг не был растоплен, взрослый мужчина легко мог бы в него войти и выпрямиться в полный рост – вот какой большой он был, гигантская долька апельсина, ущербная луна на горизонте, перевернутая улыбка Остры.

Казио лениво потянулся к бутылке вина, дару герцогини. На самом деле это было не вино, а горький зеленоватый напиток, гораздо более жгучий, чем кровь святого Пако. Сначала он не понравился Казио, но тепло и это зелье сделали его тело похожим на шкуру из мягкого меха, а мысли приятно размягчились.

Эсверинна Таурочи дачи Калаваи… Она была высокой, почти как Казио, с длинными, неуклюжими руками и ногами. Глаза цвета меда с орехами и длинные-длинные волосы, черные у корней и светлеющие к кончикам до оттенка ее глаз. Он помнил, что она немного сутулилась, словно стеснялась своего роста. Когда он ее обнимал, он чувствовал ее всю, вытягивался вдоль нее и мог стоять так бесконечно.

Она была красивой, но не осознавала этого; страстной, но невинной в своих желаниях. Им обоим едва исполнилось тринадцать; ее уже просватали за аристократа из Эскуавина, намного старше ее. Казио помнил, что хотел вызвать его на дуэль, но Эсверинна остановила его, сказав: «Ты никогда не будешь любить меня по-настоящему. Он меня тоже не любит, но может полюбить».

Майо Дечиочи д'Авелла был дальним родичем меддиссо Авеллы, родного города Казио. Как и большинство молодых людей из состоятельных семей, живших здесь, он изучал фехтование у местро Эстенио. Казио поссорился с ним во время игры в кости. Они тут же обнажили клинки. Казио помнил, как удивился, увидев страх в глазах Майо. Сам он испытывал лишь возбуждение.

Дуэль состояла ровно из трех приемов: неубедительный ложный выпад Майо, перешедший в атаку сефт, направленную в бедро Казио, и его ответный укол призмо, заставивший Майо в панике отскочить за пределы досягаемости. Казио снова атаковал. Майо отчаянно защищался, но сам не отвечал. Тогда Казио в точности повторил предыдущую атаку, и снова Майо парировал его удар, но не ответил, очевидно радуясь уже тому, что ему удалось избежать укола. Казио, не теряя времени, снова пошел в наступление и ранил его в плечо.

Ему тогда было двенадцать, Майо – тринадцать. И Казио впервые почувствовал, как его клинок пронзил плоть человека.

Марисола Серечии да Цереса… Роскошные обсидиановые волосы, лицо ребенка, сердце волчицы. Она знала, чего хочет, а хотела она смотреть, как Казио сражается за нее, а затем отобрать у него остатки сил на шелковых простынях своей постели. Она лизала, кусалась и кричала и обращалась с его телом так, словно оно было редкостным лакомством, которым она не в силах насытиться. Она едва доставала ему до груди, но тремя прикосновениями могла полностью лишить воли. Ей было восемнадцать, ему шестнадцать. Он часто гадал, не ведьма ли она и уверился в этом, когда она его прогнала. Он не мог поверить, что она его не любит, а много лет спустя один из приятелей рассказал ему, что ее отец пригрозил нанять убийц, если она не порвет с Казио и не выйдет замуж за выбранного им жениха. Казио так и не удалось спросить у нее, правда ли это. Марисола умерла родами через год после свадьбы.

Сент Абуло Серечии да Цереса, старший брат Марисолы, жил в их родном городе Цереса, изучая письмо и владение шпагой у местро своего двоюродного деда. Узнав об отношениях Казио с сестрой, он мельком обронил оскорбительное замечание в адрес юноши в таверне «Тауро эт Пурка», не сомневаясь, что ему передадут. Они договорились встретиться в яблоневой роще за городом, с секундантами и толпой восхищенных зрителей. Сент Абуло был невысок, как и сестра, но невероятно быстр и к тому же следовал устаревшей традиции использования мано нертро, кинжала для левой руки. Поединок закончился, когда Сент Абуло неправильно рассчитал ответный удар; он ранил Казио в бедро, а Казио проколол его ухо. Обоим было ясно, что столь же легко Казио мог проткнуть его глаз. Сент Абуло признал свое поражение, но его секундант не был согласен с таким исходом и продолжил поединок с секундантом Казио. Вскоре зрители тоже разбились на пары и устроили собственные дуэли. А Казио и Сент Абуло отошли в сторонку, чтобы понаблюдать за схватками, перевязать раны и выпить несколько бутылок вина.

Сент Абуло признался, что добродетель сестры его не слишком волнует, что это отец заставил его вызвать Казио на дуэль. Они с Казио пожали друг другу руки и расстались друзьями, каковыми и оставались, пока Сент Абуло не умер от ран, полученных во время поединка с человеком, чей ребенок убил его сестру. Хотя поединок закончился победой Сент Абуло.

Найва дазо триво Абринассо… Дочь герцога Салальфо А6ринского и куртизанки из далекой Хорсу. Найва унаследовала черные миндалевидные глаза матери. Она и пахла миндалем, мёдом и апельсинами. Ее мать лишилась благосклонности двора герцога, когда он умер, но он подарил ей триву около Авеллы. Казио впервые встретился с Найвой на винограднике, где она давила виноград голыми ногами. Она была утонченной и пресыщенной и считала, что ее сослали на самый край света. Казио казалось, он не вполне соответствует ее ожиданиям, и она мирится с ним лишь за неимением лучшего. Он помнил ее бедра в солнечном сиянии, горячие под его рукой, и вздох, похожий на смех. Однажды, не сказав ни слова, она исчезла. Ходили слухи, что она вернулась в Абринию и стала куртизанкой, как и ее мать.

Ларш Пейкасса дачи Саллатотти. Первый мужчина, сказавший, что Найва немногим лучше породистой шлюхи. Казио блокировал его клинок и проткнул ему левое легкое с такой силой, что Каспатор показался у него из спины. Ларш был первым человеком, которого Казио собирался убить. Он потерпел неудачу, но Ларш навсегда остался искалеченным и ходил, опираясь на костыли.

Остра. У нее такая бледная кожа, что кажется белой даже в свете огня. Янтарные волосы, пребывающие в очаровательном беспорядке, щеки, вспыхнувшие румянцем, розовым, словно рассветная лилия… Она больше боялась сплетения их пальцев, чем поцелуя, словно прикосновение рук – это объятие, опасное для ее сердца.

Она была неловкой и восторженной, испуганной и виноватой. Она была счастлива, но, как и всегда, немного грустила, не в силах забыть, что счастье не бесконечно.

Любовь – странная и опасная вещь. После Найвы Казио казалось, что он сможет ее избегать. Ухаживать приятно, предаваться радостям плоти – приятно вдвойне, но любовь… Бессмысленная иллюзия.