Светлым по темной - Ксения Чайкова Страница 63

Нет, разогнать-то их я все равно разогнала. Да и неудивительно — что такое сотня светлых недоумков для темной искусницы в состоянии боевого метаморфоза?! Да еще когда за ней след в след (галантно пропустив даму вперед) шагают воспрянувшие духом богатые искусники, успевшие понять, что странное, непонятное создание, покрытое черной чешуей и наряженное в роскошное по местным меркам платье, на их стороне.

Беда была лишь в том, что среди гостей боевых искусников, владеющих равно искусством защиты и искусством нападения, не было. Так что светлые мужчины и женщины, идущие за мной, преимущественно атаковали, а на магические щиты силы особенно не растрачивали. Я в человеческом виде и то смогла бы лучше организовать защиту. Шерринар, правда, обеспокоенный благополучием своей «жены», старался подставлять щиты из разных энергий, если видел, что кто-то из повстанческих искусников пытается атаковать меня при помощи магии, но часто не успевал. Тогда мне приходилось или шарахаться в сторону, или болезненно морщиться, принимая удар. Повезло еще, что среди повстанцев боевых искусников не было вообще, так что смертельными заклинаниями меня никто не бил. Пока.

Долго, разумеется, отступление повстанцев продолжаться не могло и в итоге достигло своей логической развязки: вторгшиеся на территорию поместья светлые были с позором изгнаны за ограду, благо в конце концов городская стража прочухалась, поняла, что в Лайлэре творится что-то не то, и поспешила на помощь. И успела вовремя. Ну, почти.

Моя собственная принадлежность к женскому племени все-таки не мешает признавать: коварнее и расчетливее представительниц прекрасного пола человеческой расы во всем мире не сыскать. Причем цвет — темный ли, светлый — роли тут не играет. Ни орчихи, ни эльфицы. ни тролльши, ни гномихи, ни цвальгини не могут потягаться с человеческими женщинами по части мстительности и злокозненности. Ну, понравилось той искуснице, что одной из первых со мной воевать взялась, мое платье, ну, захотела она себе такое же, так почему бы не сказать об этом словами! Можно подумать, я бы не дала ей примерить! А может, и вовсе с концами после бала вручила бы — куда я с этим уродством денусь, разве что ворон распугивать по огородам пойду.

Так или иначе гнусная баба, уже видя, что к ней, безжалостно топча клумбы с розами и маргаритками, торопятся солдаты, наконец-то пришедшие на помощь сильным города сего, и понимая, что правосудия ей не избежать, решила эффектным завершающим аккордом сотворить какую-нибудь гадость. Надо сказать, это ей удалось вполне.

Даже моя человеческая ипостась, думаю, не смогла бы отразить то сложное, многокомпонентное светлое заклинание, которым обозленная женщина угостила меня напоследок. Ком ослепляющего рыжего огня крохотным ярким мышонком возник у нее в ладонях из ниоткуда, начал стремительно расширяться и расти, а потом, достигнув объемов среднего арбуза, с жутким треском и шелестом рванулся в мою сторону. Искусница торжествующе захохотала и замахала руками, специальными пассами усиливая действие своего детища.

Я невольно взвизгнула и стремительно шарахнулась в сторону, всеми силами стараясь избежать близкого знакомства с этим очаровательным заклинаньицем, способным отправить к темным богам не одну искусницу. Да только ком не разделял этих негативных настроений и пылал ко мне самыми горячими и страстными чувствами — он лихо развернулся, изменил траекторию и ринулся за мной, подбадриваемый азартным хохотом и ехидными комментариями своей создательницы. А, хмар тебя раздери! Самонаводящееся заклинание — ну что может быть хуже для скромной темной искусницы в боевой ипостаси?!

Газон эльфийского сада — не то место, где можно беспрепятственно играть в салки с боевыми светлыми заклятиями. В этом я убедилась на собственном, весьма печальном опыте, зацепившись за какую-то корягу в густой траве и свалившись на землю. С перепугу я взялась трансформироваться обратно в человека, надеясь направить на оборону от неведомой магической пакости те силы что во мне еще остались после перевоплощения, но не успела перекинуться и до половины — странный шар подлетел вплотную и, проигнорировав выставленные вперед в безнадежной попытке защититься руки, как-то на удивление медленно и безболезненно растекся но моей груди, покрыв ее дрожащей, волнующейся, как озерная гладь под ветром, пеленой огня, Смотрелось это, как ни парадоксально; не только ужасающе, но и на диво эффектно и красиво — казалось, я облачилась в огненный шевелящийся жилет, обтягивающий как вторая кожа, и выгодно подчеркивающий все достоинства моей фигуры. «Ничего, жить можно», — с удивлением констатировала я, поняв, что не испытываю никаких отрицательных ощущений. И тут же поняла, что поторопилась с оптимистическими заключениями: подлое светлое заклинание, оказывается, только осваивалось, чтобы, попривыкнув к своей жертве, через минуту начать терзать ее дикой, невыносимой болью.

На крик сил не хватило. Равно как и на нормальную трансформацию в ту или иную сторону. Я так и замерла на земле полудевушка-полухмарзнаетчто — с широко распахнутыми зеленовато-серыми глазами с узким вертикальным зрачком белого цвета и тонкой полоской не успевшей сползти с виска чешуи, чувствуя, как в груди разгорается безумный, яростный, невыносимый костер.

Что-то кричали окружающие, безумно хохотала упивающаяся своей местью искусница (я почему-то никак не могла раздразнить в себе злость и обиду на нее, просто чувствовала какую-то непонятную усталость и отстраненное осознание подлого поступка), бряцала оружием стража, шипели и плевались в небеса искрами горящие факелы, а я просто старалась сделать еще хоть один вдох и с ужасом понимала, что просто-напросто задыхаюсь на траве в эльфийском саду, среди кустов дорогих сортовых роз, под чириканье возмущенных ночных пичуг.

Потом надо мной нависло тревожное лицо Айлайто, размахивающего руками и кричавшего что-то невнятное. Через секунду к нему присоединился Шерринар — искусник, кажется, хотел что-то узнать или спросить, но я была не в том состоянии, чтобы давать внятные и четкие ответы на интересующие его вопросы, поэтому, стараясь не обращать внимания на дикую боль, обжигающими волнами растекающуюся уже по всему телу, просто прошептала:

— Светлый дурак, не мог нормальную защиту организовать… — Еще шире раскрыла так и не модифицировавшиеся до конца глаза и вдруг поняла, как низко висит надо мной темное ночное небо. Нет, на самом деле низко, так низко и близко, что, кажется, вот-вот, еще секунда — и оно опустится окончательно, остудит мое бедное тело ледяным сиянием холодных звезд, окутает пушистой полупрозрачной дымкой облаков, поможет расслабиться, закрыть глаза и забыть, забыть, забыть…

Большая Гадюка ласково обвила меня за талию, а Малая — за левое запястье, то самое, на котором недавно болтался Иннатин браслет. Прикосновение было таким бережным и нежным, что я и не подумала испугаться или встревожиться, просто послушно приняла осторожные льдистые объятия и с интересом ждала, что будет дальше. А они вместе повели меня к слегка дрожащей в темном, постепенно светлеющем мареве Гарпии. А рядом ласково и покровительственно скалил мелкие зубки хищника Южный Лис, да весело улыбались держащиеся за руки Влюбленные. Я невольно усмехнулась в ответ, стесняясь своих наполовину клыков, наполовину зубов, странных глаз, так и не принявших нормальный вид, и черной чешуи, не сползшей с лица. Но звезды и не подумали пугаться, дразниться или насмешничать — они были такими добрыми, такими ласковыми и понимающими, что у меня появилось очень четкое, невероятно успокаивающее ощущение — я вернулась домой, где меня все любят и где мне всегда рады…