Собака и волк - Пол Андерсон Страница 63

Он назвал свое имя полностью, что римляне делали редко. Поскольку он проявил уважение к противнику, с ним можно было разговаривать.

— А я — Ниалл Мак-Эохайд по прозвищу Ниалл Девяти Заложников, король Темира в Миде. Под моим началом северные территории в Эриу.

Густые брови приподнялись в изумлении.

— Тот самый Ниалл? Ваше имя известно нам слишком хорошо. Я не пожалел бы ни молитв, ни золота, лишь бы уничтожить вас. Может, нам следует прервать переговоры и продолжить сражение?

Довольный тем, что его узнали, Ниалл ответил:

— Можете поступать, как вам заблагорассудится. Только победу одержим мы, и я привезу вашу голову домой.

Константин захохотал:

— Наглый мошенник!.. Только, переводчик, не повторяйте этого, а начните так: «Гордый воин», а то у нас ничего не получится… Чем кончится битва, знает только Бог. Сколько раз он сбрасывал с пьедестала великих и возносил малых. Но мне нужно подумать о своих людях, да и вам, король Ниалл, не мешает вспомнить своих воинов.

— Мои люди смеются над смертью.

— Не сомневаюсь. И все же что вы предпочтете: доставить их домой в целости и сохранности, с богатой добычей, чтобы они в другой раз снова пошли в бой и вырастили бы сыновей-воинов или сложили здесь голову на радость воронам? Выбирайте.

— Говорите.

Константин сжал губы:

— А, да вы не безмозглое животное. Тем лучше. — Он непринужденно сунул пальцы за ремень и заговорил, растягивая слова: — Ладно, объясняю. Мы тоже не дураки. Когда Двадцатому легиону приказано было покинуть остров, мы знали, что может произойти сразу после этого, и хорошенько подготовились. Предупредили союзников. Король вотадинов Кунедаг сейчас возле Дэвы, понимаете? — Второй легион — на юге, в Иске Силурум, охраняет всю эту территорию. Ну а мой шестой — в Эборакуме, в восточной части острова. Мы сражаемся с саксами и пиктами. Когда услышали о вашем прибытии, тут же дали знать Кунедагу. Он, разумеется, тоже о вас слышал, просто мы предложили действовать совместно. Он поднял своих солдат, а я двинул сюда инфантерию. Легионы ослаблены в связи с потерями, как, впрочем, и повсюду. Однако, клянусь Богом, мы, британцы, сражаемся не хуже римлян! — Значит, так: сейчас мы представляем собой две противостоящие друг другу силы. Пока мы тут сражаемся, на помощь мне идут вотадины и ордовики. Я ожидаю их с минуты на минуту. Вы можете уничтожить почти всех, но дорого за это заплатите. Наши союзники прикончат тех из вас, кто останется в живых. Итак, либо вы забираете добычу и уходите, либо сражаетесь. Выбор за вами.

Ниалл молчал. Прохладный ветер трепал ему волосы. Со всех сторон доносились стоны раненых и умирающих бойцов.

Лгал ли Константин? Скорее всего, нет. Ниалл и сам знал, что сюда явится большое войско, придет, чтобы отомстить. Он рассчитывал покинуть остров до того, как это произойдет. Просто не ожидал, что они будут здесь так скоро. Стало быть, Константин говорит правду. Если бы это было не так, зачем бы римлянам бросаться своими солдатами, которых и так не хватает? Единственная тому причина — задержать его войско, пока не придет подкрепление.

И все же остался невыясненным один вопрос.

— Зачем вы нас предупредили? — спросил Ниалл. — Если бы промолчали и продолжили сражение, то загнали бы нас в ловушку.

Константин холодно улыбнулся:

— Если бы я знал заранее, с кем имею дело, то так бы и поступил, — признался он. — Новость застала меня врасплох. Теперь уже слишком поздно. К тому же мы исполнили приказ — обошлись меньшей кровью. Не наша вина, что войска промедлили. Кунедаг уже не тот, что раньше: стареет. Во всяком случае, я исполняю приказ — допустить как можно меньше потерь. Рим нуждается в солдатах. А как вы на это смотрите?

Да, он мог заполучить эту голову, — думал Ниалл, — а, может, даже и был обязан. В человеке этом чувствовалась сила, вероятно, его ждало высокое предназначение. Много женщин будет горевать о нем, но разве в Эриу не будут жены оплакивать мужей, посланных им на смерть? Лучше все-таки уехать отсюда с хорошей добычей.

— Этот день прославит тебя, Константин, — сказал Ниалл. — Может, мы еще встретимся.

Ниалл был смелым, но не безрассудным. С судьбой не поспоришь. Может, на будущий год… Все чаще тревожила его сны песня. Как давно не был он в Исе.

III

Губернатор Глабрион вызвал на приватное собрание прокуратора Бакку и сообщил ему новость, доставленную специальным курьером. Вестготы уходили из Италии. Империя облегченно вздохнула, когда после осады Медиолана и битвы, пришедшейся на Пасху, вестготы отступили в Этрурию. Римляне усилили давление. После того, как они захватили в плен семью Аларика, король вестготов вступил в переговоры, и армия его отошла в Гистрию.

— Прошу обсудить с епископом Брисием, как наилучшим образом устроить благодарственный молебен и народные гулянья, дабы все осознали непреходящую мощь Рима, государства, которому благоволит Господь.

— Да, конечно, — ответил Бакка. — Болтающиеся концы лучше не показывать.

Лицо Глабриона выразило раздражение. Его часто выводили из себя замечания прокуратора.

— Что вы хотите этим сказать?

— Да ведь человеку с вашей проницательностью это должно быть очевидно.

— Я предпочитаю откровенность, открытость. Не надо мне ваших экивоков, будьте так добры.

Бакка пожал плечами:

— В письме нет ни слова о том, что варвары возвращают нам награбленное добро, а уж про репарации — даже и намека нет. Ушли-то они ушли, да недалеко… выжидают чего-то. Казалось бы, грозный Стилихон должен был разобраться с ними.

— А! Ну кто знает, может, у полководца есть на то свои причины.

Бакка кивнул:

— Припомните, он не однажды мог подавить Аларика, но почему-то не сделал этого. Уж не вынашивает ли план долгосрочного союза с вестготами? Он явно неравнодушен к варварским федерациям, и многим римлянам это кажется подозрительным. Тут, вероятно, сыграло роль его происхождение… Возможно и другое объяснение: ему, как и большинству смертных, свойственны то нерешительность, то поспешные, необдуманные поступки. Он все время твердит об угрозе вторжения остготов в Рецию, а в это время Аларик преспокойно вошел в Италию.

— Осторожно, — поднял палец Глабрион. — Такие разговоры до добра не доводят. Считай, что я этого не слышал.

— Чрезмерная осторожность может оказаться гораздо опаснее, — возразил Бакка. — Люди, берегущие свои головы, должны видеть обстановку такой, какая она есть на самом деле. А патриот, — добавил он торжественно, — присматривается, кто в данный момент обладает большей властью.

Толстые щеки Глабриона вспыхнули.

— Вы говорите о решительности. Очень любите вы о ней рассуждать. Где же в таком случае ваша решительность? Я думал, вы присоединитесь ко мне, чтобы отпраздновать великий день нашего освобождения, а вы сидите здесь с кислым видом и бранитесь. Будьте осторожнее. Я не намерен терпеть возле себя людей, которые вечно ставят мне палки в колеса. Воздержусь и не стану называть их робкими. Нет, они слишком гордятся своим умом. Да уж, умники, нечего сказать.