Крисп Видесский - Гарри Тертлдав Страница 62

— Пресвятой патриарх будет очень недоволен, узнав, что вы проявили ко мне такое снисхождение.

— Ну и Фос с ним. Я им тоже не слишком доволен. — Только когда эти слова слетели с его губ, Крисп сообразил, что не слишком хорошо хаять нынешнего неуемного патриарха перед бывшим.

Гнатий даже бровью не повел; Крисп восхитился его выдержкой. Но слова он подбирал исключительно осторожно:

— И насколько крупную награду рассчитывает вручить мне ваше величество?

Яковизий забулькал. Гнатий тревожно обернулся; Крисп к этому времени уже привык к странному смеху немого. Ему и самому хотелось расхохотаться.

— Обратно в старые сапоги захотелось, святой отец?

— Вероятно, мне следовало бы смутиться, ваше величество, но вы правы. Честно говоря, — Крисп решил, что Гнатию такой подвиг вряд ли под силу, — у меня кровь закипает при мысли, что на патриаршем троне восседает этот узколобый фанатик.

— Он тебя любит не больше, — заметил Крисп.

— Я знаю об этом. И уважаю его честность и искренность. Но разве вы не обнаружили, ваше величество, что от честных фанатиков — одни проблемы?

«А много ли ему известно о вызове Пирра в Тронную палату?» подумал Крисп. Или о бунтах у Собора. Наверное, почти все. Пусть Гнатий и был заключен в монастырь, но Крисп готов был поспорить, что ему ведом каждый городской слух.

— В ваших словах есть доля истины, святой отец, — признал он, наклоняясь вперед, точно торгуясь о цене на репу на имбросском рынке — в те времена, когда были еще Имброс и рынок. — Но как я могу довериться вам, когда вы предали меня не единожды, но дважды?

— Хороший вопрос, — вздохнул Гнатий, разводя руками. — У меня нет на него ответа, ваше величество. Могу сказать только, что буду вам лучшим патриархом, чем нынешний.

— Да, пока не решишь, что можешь посадить на трон императора получше нынешнего.

Гнатий склонил голову.

— Аргумент бесспорный.

— Вот что я сделаю, святой отец: отныне можешь выходить из монастыря в любое время, если настоятель не запретит. Полагаю, тебе потребуется письменное подтверждение. — Крисп послал евнуха за пером и пергаментом, набросал приказ, расписался, приложил печать и передал документ Гнатию:

— Надеюсь, ты простишь недочеты стиля и грамматики.

— За этот документ, ваше величество, я многое могу простить, — ответил Гнатий. Эта фраза вместила в себя все различия между ним и Пирром. Пирр никогда и ничего не прощал.

— Если обнаружишь в летописях что-то еще, — предупредил Крисп, — немедля дай знать мне.

Гнатий понял, что аудиенция окончена. Он опустился ниц, встал и двинулся к выходу, где его перехватил Барсим.

— Сопроводить ли халогаям святого отца в монастырь? — осведомился вестиарий.

— Нет, пусть добирается сам, — ответил Крисп, чем ухитрился удивить своего постельничего — задача нелегкая. Покорно поклонившись, но сохраняя на лице красноречивейшее выражение, Барсим вывел Гнатия из комнаты.

Крисп послушал, как удаляются шаги по коридору, и обратился к Яковизию:

— И что теперь?

««Что теперь?» в смысле «Отдать ли Гнатию Собор?» или «Что с Арвашем делать?»», — написал Яковизий.

— Не знаю, — вздохнул Крисп, — и, богом благим клянусь, я не думал, что эти вопросы узлом завяжутся. Начнем с патриарха, — решил он. — Пирр должен уйти. — За две недели, прошедшие с того дня, как Крисп вошел в императорскую ложу в Соборе, страже пришлось подавлять еще два бунта — по счастью, маленьких.

«Да уж, мой двоюродный братец не больно сговорчив, — нацарапал Яковизий. — Если хочешь вернуть Гнатия — быть может, он станет потише, если пригрозить сдать его на корм халогаям, коли слово «измена» хоть раз вступит в его кривомозглую голову».

— А в этом что-то есть. — Крисп вспомнил, как шарахнулся Гнатий от секиры телохранителя в ту ночь, когда Крисп захватил трон. Он с восхищением перевел взгляд на Яковизия:

— Знаешь, я слышу твой голос каждый раз, когда читаю эти заметки. Твои слова на воске или пергаменте передают тон твоей речи. А когда я пытаюсь выразить свои мысли в письме, получается невыразительно и скучно. Как тебе это удается?

«ГЕНИЙ», — нацарапал Яковизий. Крисп сделал вид, что ломает табличку о его голову. Аристократ перехватил табличку и довольно долго писал, прежде чем отдать ее императору.

«Если тебе нужен длинный ответ: для начала, писать я начал куда раньше твоего и делаю это куда дольше. А во-вторых, теперь это и есть мой голос. Разве я должен молчать, потеряв способность издавать более менее членораздельное карканье, именуемое большинством людей речью?»

— Я так понимаю, что нет, — ответил Крисп, думая, что Яковизий на свой лад не менее несгибаем, чем его двоюродный брат Пирр.

Неспособность подчиниться увечью показалась ему более достойным качеством, чем неспособность подчиниться здравому смыслу. Эта мысль перешла в иную: о том, по чьей милости был изувечен Яковизий.

— Так что делать с Арвашем?

Глаза Яковизия на мгновение исполнились ужасом, потом он взял себя в руки. Тупым концом стиля он разгладил воск, освобождая место на табличке.

«Сражаться, как можем. А что еще? Теперь, когда мы выяснили, что он такое, быть может, колдуны сумеют противостоять ему».

Крисп с размаху хлопнул себя по лбу.

— Боже благой и премудрый, у меня совсем не осталось мозгов. Гнатий еще до заката должен пересказать свою историю Трокунду.

Он снова позвал Барсима. Вестиарий записал указания императора и отнес гонцу, чтобы тот доставил их Трокунду.

Крисп откинулся на спинку дивана, чувствуя себя так, точно попал под обвал. Если этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, упражнялся в черном волшебстве на протяжении жизни шести поколений, неудивительно, что его не сумел одолеть простой смертный наподобие Трокунда.

— Пошел он в лед, этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, — пробормотал он.

«А как насчет Пирра?», — осведомился Яковизий.

— Любишь ты иголки под седалище подкладывать, — укорил его Крисп. Выражение оскорбленного достоинства на лице аристократа могло бы убедить любого, кто был знаком с ним менее минуты. — Не хочу я отправлять Пирра в лед. Я хочу отправить его в монастырь, чтобы он там сидел тихо. Так ведь не получится, вот что плохо. Этот несгибаемый, упрямый, старый…

Крисп остановился на полуслове, отвесив челюсть и широко открыв глаза.

«И на что ты пялишься? — написал Яковизий. — Ты что, узрел святой свет Фоса, что выпучился, как идиот?».

— Нет, но почти, — уверил его Крисп. — Барсим! — крикнул он.

— Вы еще здесь? Отлично. Напишите мне черновик послания к пресвятому патриарху Пирру. Вот что я хочу ему сообщить…