Воин Сновидений - Ирина Сербжинская Страница 61

Тут на первом этаже раздался грохот, будто упал шкаф, потом послышался истошный вопль начальника рекламного отдела:

– Сати! Сати!

Она перегнулась через перила:

– Чего?

– Дед Илья сказал, Никита приехал?

– Приехал!

– Скажи, пусть он вместо Аверченко на выезд с тобой сегодня съездит! А то Аверченко такого наснимает!

Сати уставилась на сисадмина.

– Съезжу, – кивнул тот.

На четвертом этаже было тихо и безлюдно.

– Эх, Никита, – говорила Сати, запихивая в рюкзак блокноты и диктофон. – Хорошо все-таки, что ты приехал, а то, понимаешь, такая жизнь началась! Как в сказке, только страшнее. Пойдешь сегодня со мной к Тильвусу? Я, понимаешь, узнать хочу, что ему этот специалист по заклятиям-то сообщил.

Вспомнив «специалиста», Сати снова разозлилась.

– Гад! – мстительно сказала она и пнула ни в чем не повинный стол Люси. Стол крякнул. – Надо же – человека с высшим образованием за рабыню принял!

– Кто здесь? – прохрипел из угла страдальческий голос. – А, это ты… А с тобой кто?

Сисадмин подскочил и уставился на пустое кресло криминального корреспондента.

– Ага, раб лампы заявился, – сказала Сати многозначительно. – И когда только успел? Что я тебе говорила, Никита? Это он, тот самый невидимка и есть. Я сначала тоже пугалась, потом малость привыкла.

Никита кивнул, по-прежнему не сводя глаз с кресла.

– Раб лампы! Эй, раб лампы! – Джулис не откликался, и Сати повысила голос. – Чего молчишь? Знакомься, это Никита. Помнишь, я тебе о нем говорила?

– Помню, помню, – просипело кресло. – А зачем так кричать? Зачем голосить, как торговка на базаре? Потише, потише… помни, что тебе, как девице на выданье, надлежит говорить нежным тихим голосом, чтоб не спугнуть жениха столь вульгарными манерами… – Джулис страдальчески вздохнул. – Твержу, твержу, все без толку…

– Вот, слышишь, Никита? Вот так он постоянно бубнит! То обвиняет меня в том, что у меня манер нет, то начинает учить, как должна себя вести благовоспитанная девица, чтоб заполучить жениха. Я что, похожа на благовоспитанную девицу?

– Конечно нет, – поспешно сказал сисадмин. – Не похожа совсем. Даже и не расстраивайся.

– Ох, опять? У меня и без того голова – как стеклянная. Кажется, вот-вот разлетится вдребезги от любого звука Каждое слово отдается в ней, точно эхо в пещере. А во рту… – Тут речь невидимки стала почти неразборчивой. – Во рту словно тролли нагадили… Ух, как плохо, как мне плохо…

– Плохо-шмохо… ты что, заболел? – поинтересовался сисадмин, рассматривая кресло и безуспешно пытаясь различить невидимку. – Сати, что с ним?

Та пожала плечами:

– Понятия не имею. Вчера был, как огурчик. Весь день изводил меня расспросами о приданом, уточнял, сколько у меня овец да коз, сколько земли и слуг. Я уж думала, он жениться на мне решил. А сегодня – на тебе! Что ж с тобой такое случилось?

– Случилось? Ну заболел, заболел, – угасающим голосом отозвался Джулис. – Ваш климат действует на меня губительно… Вот-вот погубит окончательно. Сведет в могилу… и тогда я… – голос его зазвучал торжественно и мрачно, – навсегда попрощаюсь с вашим жестоким миром…

Сати забеспокоилась.

– Слушай, раб лампы, – начала она, оглядываясь на дверь. – А ты не можешь попрощаться с жестоким миром на улице? Ведь гораздо лучше на свежем-то воздухе! Выйдешь на бульвар, ляжешь на лавочку – и прощайся сколько хочешь. Умрешь с комфортом, любуясь видами реки, набережной! – принялась уговаривать она. Потом заметила удивленный взгляд Никиты и принялась оправдываться: – Он же в кресле Хамера умирать вздумал! А Игорь вот-вот явится. Представь, что будет, если ему придет в голову плюхнуться в свое собственное кресло? У Игоря нервы, конечно, крепкие, все-таки криминальный корреспондент… но он, знаешь, сейчас курить бросает, так что иной раз немного не в себе…

– Ты способна выгнать умирающего человека на улицу? – просипел Джулис. – Что ж… неудивительно… должен сказать тебе – жестокосердием ты не уступаешь и магам! А я-то терялся в догадках, как это тебе удалось найти общий язык с моим другом Тильвусом!

Сати закатила глаза:

– Теперь еще и жестокосердие приплел! Да я просто так спросила – долго ты будешь умирать? Спросить нельзя, что ли? Ты уж постарайся в пару часов уложиться, ладно? А то потом Хамер вернется, Люся приедет…

– Торопиться не собираюсь, – отрезал невидимка. – У меня раскалывается голова, затылок ломит, будто меня огрели дубинкой, в глаза – точно песку насыпали… не до спешки.

Никита кашлянул.

– Знакомые симптомы, – сдержанно проговорил он. – Очень знакомые… Что отмечал?

– «Что отмечал? Что отмечал?» – простонал Джулис. – Обязательно вопить, как взбесившийся гоблин?

– А! – внезапно догадалась Сати. – Да он никак напился вчера! Ничего себе!

– Я же только что просил… умолял… не кричать… почему бы не вести беседу негромко, как подобает воспитанным людям? Да, я познакомился с хорошим человеком. И мы немного выпили, – проговорил Джулис с большим достоинством. – Возможно, я чуток перебрал. Совсем чуть-чуть. С кем не бывает?

Он повозился, отчего пустое кресло заскрипело и покачнулось. – Иногда, в теплой компании друзей, за приятной беседой даже мой друг Тильвус не прочь осушить…

– Вот как? – кисло спросила Сати. – Не прочь, значит?

– Да, но еще не родился тот маг, который смог бы его перепить! Он как-то всегда ухитряется и на ногах держаться, и голову ясную сохранить. Устойчивость к выпивке, – глубокомысленно заметил Джулис. – Вот что это такое. Хорошая устойчивость к выпивке. Или какое-то хитрое заклинание, которого я не знаю.

– Чего только не услышишь, – процедила Сати, – о нашем общем друге Тильвусе. Мало того, что он за каждой юбкой волочился, так он, оказывается, и выпить не дурак!

Никита хмыкнул.

– А ты, раб лампы, перебирайся куда-нибудь из этого кресла, – посоветовал он. – А то и правда – явится Игорь раньше времени, будет тогда у нас в конторе бесплатный цирк…

Кресло снова заскрипело, потом послышались шаркающие шаги.

– «Раб лампы, раб лампы»… вижу, твоим воспитанием тоже никто не озаботился, – осуждающе пробубнил голос. – Никакого сострадания… Что ж… я приметил вон в той каморке скромное ложе. – Голос Джулиса удалялся в сторону небольшой комнатки, служившей журналистам кухней. – Пойду, лягу… Возможно, умру…

– Какое это ты ложе заметил на кухне? – удивился сисадмин. – А, диван…

– Давай, давай, – бессердечно добавила Сати. – Если решил умереть, не откладывай. А то когда еще снова соберешься.