По ту сторону мечты - Юлия Цыпленкова Страница 61

— Почему? — спросила я.

— У каждого таена свои секреты. Если мастер ушел в другой таен, то может передать то, что узнал в прошлом, — с готовностью пояснил младший советник.

Я ненадолго задумалась, пытаясь понять, что такое — таен, но вскоре готова была хлопнуть себя по лбу — гильдия! Там есть гильдии мастеров!

— Свободные рукодельницы чему хотят, тому и учатся, с кем хотят — делятся, — продолжал Илан. — Это лучше всяких таенов.

С этим я могла бы поспорить. Раз гильдия обучает своих мастеров, то должна и заботиться о людях, пока те в силах работать, по крайней мере. Но вообще надо будет узнать побольше, у Танияра, разумеется. С ума сойти — гильдии! Насколько же Курменайский таган опережает остальные… Очень-очень интересно.

— Ты бывал в Курменае? — спросила я, чтобы не казаться невежливой.

— Ашити мечтает побывать в Курменае, — с улыбкой произнесла Селек, глядя на младшего кузена, явно указывая новое направление, которое может меня заинтересовать.

Но ответил не Илан. Он лишь успел растянуть губы в улыбке, когда его прервал голос от окна:

— Курменай красив и холоден, как снег. — Я вскинула удивленный взор на Архама. Он не обернулся, но продолжил: — Солнце там греет сильней, чем в Зеленых землях, но они строят дома из камня. В нем нет души, и потому он не радует взор и сердце. Они называют свое главное поселение — харат. Он начинается прямо от скал, и курменайцы говорят, что эта высокая стена защищает их от ветров и илгизитов. Посреди главной улицы харата есть озеро, в которое падает водопад. Они обтесали каменные уступы вокруг него. Кажется, что озеро — это вода, налитая в каменную чашу. В этом озере нельзя купаться, ослушавшегося ждет смерть. Они говорят, что озеро священно, но это просто вода, которая течет прямо из жилища Илгиза. Курменайцы уверяют, что верны Белому Духу, но поклоняются камню. Дурной таган. Нечего там делать тем, кто почитает Отца.

— Истинно, — кивнула Селек, а Илан недовольно поджал губы. Его только что лишили темы для разговора.

Я мысленно усмехнулась и вернула свое внимание каану. Танияр рассказывал мне и о каменных домах, и об этом озере, в которое с негромким рокотом падал небольшой водопад. Правда, в изложении моего воина эти описания звучали иначе. В его голосе я слышала восхищение чудесами главного курменайского поселения, только алдар не говорил, что его называют городом. Но! Архам тоже был там. Любопытно когда?

Или Селек лгала, и платье Хасиль купил вовсе не Танияр, а ее муж, и тогда каан спокойно покидает таган, и все мои прежние выводы ошибочны. Или он там был давно, к примеру, вместе с отцом, и тогда его нелюбовь к Курменаю связана с этой поездкой. Как же быстро множатся вопросы, как бы мой воин не устал на них отвечать…

— Разве камень — это зло? — мягко спросила я, обращаясь к каану.

Он обернулся и, наконец, посмотрел на меня прямым долгим взглядом. Я ответила едва приметной улыбкой, каан не улыбнулся. Архам подошел к Мейлик, остановился за ее спиной и накрыл плечи ладонями. Он еще с минуту изучал меня, вдруг скривил губы в усмешке и произнес:

— Танияр совсем потерял разум. Мало того, что он привел в мой таган женщину-пагчи, так она еще и поклонница Илгиза.

— Ты хочешь сказать, Архам, что в священной долине живет Илгиз? — полюбопытствовала я. — Быть может, тогда и Ашит стала его слугой? — Я поднялась на ноги: — Ответь, каан, ты называешь мою мать слугой Черного?

— Мы почитаем вещую, — ответил Архам, он собирался добавить что-то еще, но мать опередила его, кивнув:

— Мой сын говорит правду, мы почитаем Ашит. Она — верная дочь Белого Духа. И какого бы цвета ни были твои глаза, ты наша гостья, Ашити.

— Мои глаза цвета летней зелени, — ответила я словами Танияра. — Разве каану не нравится цвет травы и листьев на деревьях?

— Мне не нравится цвет глаз пагчи, — сухо ответил Архам. — Это цвет глаз убийц моего отца. Мой брат не сумел сберечь своего каана, а после привел в мой таган дитя убийц. Кто в здравом уме сделает такое?

Значит, все-таки его раздражает мое присутствие, и это прямая неприязнь. Но… И вот тут моя выдержка дала сбой. Гнев, не трогавший моей души ни разу за всё время пребывания в Белом мире, разгорелся в одно мгновение и пробежал по телу обжигающей волной. Вздернув подбородок, я неспешно приблизилась к каану и окинула его изучающим взглядом. Кто стоял передо мной? Сын матери-убийцы, готовый идти по ее стопам, чтобы избавиться от брата, чье место занял! И как же смел он исторгать из своего рта все эти мерзкие обвинения в адрес человека, продолжавшего хранить верность вероломному предателю?!

Каан не опустил глаз, мы некоторое время мерились взглядами, и я… отступила. Не проиграла, лишь отдала ему преимущество в этом поединке. После отвернулась, собираясь вернуться на место, даже сделала шаг прочь, но опять посмотрела на Архама, и на губах моих появилась прежняя сладкая улыбка:

— Разве каан пал не во время битвы? — любезно спросила я. — Разве пагчи заманили его обманом на свои земли и убили? Разве не таганы, объединившись, напали на них? И разве Танияр не сражался рядом с отцом? — Вернувшись на прежнее место, я опять заглянула в глаза Архама: — Если всё это так, то отчего новый каан Зеленых земель обвиняет алдара в гибели отца? Быть может, он тоже был там, как и его брат, и видел гибель отца своими глазами?

Уголок рта каана дернулся, но ответить Архам не спешил. Его взгляд метнулся к матери, вернулся ко мне, и каан произнес:

— Откуда ты пришла, Ашити?

Я приподняла брови, обозначив удивление. Ответа на мои вопросы дать никто не спешил. Хорошо, пусть так.

— Я пришла из священных земель, — в который уже раз повторила я свой ответ.

— Как ты туда попала? Как пагчи могла попасть в священные земли?

Вот теперь я протяжно вздохнула. Похоже, упрямство в этой семье переходит по мужской линии. Еще один килим, как сказала бы Ашит. Хм… Мне вдруг пришло на ум, что Архам недурно держится. Тогда почему позволяет матери руководить собой? Он ищет ее поддержки, это я увидела, но не отступает от своей цели и не уходит от разговора, уже начав его. Или же так ему велела Селек? Вряд ли. Иначе нет смысла в присутствии Илана. Каан уже перетянул на себя внимание, и все слушают нас двоих, не вмешиваясь и не призывая не горячиться.

И, словно спеша опровергнуть эту мысль, заговорил младший советник. Голос его прозвучал более мягко, но вопрос остался почти что прежним:

— Где ты родилась, Ашити?

Повернув к нему голову, я ответила:

— Я родилась этой зимой по воле Отца в снегах на священных землях, и Ашит вдохнула в меня жизнь. Белый Дух наделил меня даром слова и своим благословением. Я — признанное дитя Белого дух. Меня принял саул, но отвергают люди.

— Кто же ты? Дух? — спросила Селек. Я расслышала в ее голосе насмешку, но лицо старшей каанши осталось благожелательным.