Мир Волкодава: Последняя война - Андрей Мартьянов Страница 60

— На Тропе, — неторопливо говорил Драйбен, изредка посматривая на внимательно слушавшего Менгу, — время течет по-другому. Я могу встать на нее ранним утром, пробыть там не более чем до полудня, а когда вернусь, окажется, что в настоящем мире уже наступил вечер следующего дня. Когда ночью проходишь по Тропе и небо чистое, можно увидеть знакомые созвездия, только расположенные иначе, нежели у нас. Словно очутился во временах глубокой древности или, наоборот, в будущем, когда карта звездного неба изменится. На Тропе можно плотно поесть, а спустя сотню ударов сердца снова оказаться голодным. Разжечь костер, но пламя не рванется вверх, к небесам, а начнет стелиться по земле…

— Ты на этой Тропе нашел свой камень с дэвом внутри? — Менгу подозрительно покосился на притороченный к заводной лошади Драйбена сундучок. — Если там повсюду валяются такие камешки, наверное, это плохое место.

— Оно не плохое, — поразмыслив, ответил нар-дарец. — Оно… оно чужое. Совсем чужое. А таких кристаллов там больше нет. Мне попался всего один.

Лошади, поднимая фейерверки брызг, перешли быструю речку, стекавшую с ледника, украшавшего двугорбую гору. Гурцат подгонял своего жеребца. Хагану не терпелось побыстрее оказаться в обители невероятных чудес, о которой смутно повествовали легенды, и самому встретиться с Ним.

Солнце, Око Богов, провожало повелителя Степи подозрительно-настороженным взглядом.

Рассказывая Менгу о Тропе, Драйбен не врал. Все его слова были истинной правдой. Дорога в Никуда, Логово, чужой мир, открывавшийся человеку за необитаемой долиной на полудне Самоцветных гор, действительно существовала.

Бывший нардарский эрл отнюдь не зря некогда упрекал себя в гордыне и еще худшем грехе — необузданном любопытстве. Одно вытекало из другого. Древняя рукопись, много лет назад обнаруженная в библиотеке родового замка Кешт, не содержала лжи. Как и утверждал неизвестный автор, человек, нашедший в себе волю и мужество пройти Тропу, получал власть. Смехотворно малую, однако вполне достаточную, чтобы поразить людей, отвыкших за долгие столетия от волшебства.

Начавшиеся восемь с лишком лет назад изыскания Драйбена поначалу выглядели успешными. Покинувший отцовский дом молодой эрл оказался настойчивым, въедливым и умным человеком, сумевшим впервые за всю историю современного мира объединить и увязать между собой разрозненные сведения о Самоцветных горах и ради достижения своей цели преодолеть множество препятствий. Нет нужды рассказывать о его долголетних странствиях по миру, долгих днях, проведенных в библиотеках государств Восходного Материка, Аррантиады, Толми или Шо-Ситайна. Можно выразить лишь суть: Драйбен стал первым и ныне единственным волшебником за последние тысячу триста лет. Белые старцы вельхов, знаменитые друи, сами волшбой не владели, умея лишь направлять в нужное русло неизмеримые силы природы. Большинство "практикующих магов" в городах являлись искусными шарлатанами, а те, кто хоть что-то умел, пользовались чудом сохранившимися со времен Черного Неба магическими предметами.

Некоторые сведения о волшебстве Драйбен позаимствовал из древних хроник и рукописей, другие заключения сделал самостоятельно, многие месяцы учился в отдаленных монастырях Шо-Ситайна искусству концентрации и сосредоточения, изучал философские трактаты и наконец обрел истину, потерянную в век смятения, вызванного Столкновением Сфер. Он понял, что волшебство не дар, не проклятье, не искусство. Волшебство — в знании. Достаточно понять, как вместить в себя мощь окружающего мира, содержащуюся в сухой былинке и ревущем океане, затем направить скопившуюся в тебе силу Вселенной, например, на медную монету — и она станет золотой, а хочешь, обратится в глину или вовсе распадется на невидимые глазом мельчайшие частицы.

Колдовство, магия, волшебство… Полученные знания не давали ответа на все новые и новые возникающие вопросы. Драйбен догадывался, откуда сможет почерпнуть недостающее. Кем он был по возвращении с закатных островов в Нардар? Путешествующим фокусником, пускай и неплохо зарабатывающим? Человеком, за деньги развлекающим шо-ситайнских князьков или самодовольных сенаторов Аррантиады? Высокорожденным эрлом, лишенным строгими законами Нардара отцовского дома, земли и родины? Что ж, осталось перешагнуть последнюю ступень и…

И что тогда?

Гримуар в грязно-зеленой обложке ясно гласил: тринадцать столетий назад боги удалились от дел Средней Сферы; Единому Творцу, занятому созданием других миров, неинтересно наблюдать за людским муравейником; люди, равные богам, более не рождаются; мир клонится к упадку, и лишь тот кто сумеет вернуть Золотой Век, получит все.

Драйбен, не без оснований полагавший себя умным и предусмотрительным человеком, не стал безоглядно доверять расплывчатой формулировке, частенько мелькавшей в старинной книге. Что значит "власть над миром"? Над каким? Миром волшебства? Над людским? А если и так, то где — только в Нарлаке? На всем континенте? Или в ближайшей округе? Смешно! Еще никому и никогда не удавалось завладеть всем миром, кроме, разумеется, Отца Всех Богов, который сам и создал эту Вселенную.

Но Небесная гора… Манускрипт туманно и скудословно повествовал о некоей битве богов, случившейся незадолго до Столкновения. Якобы боги вышвырнули из своего заоблачного мира не то мятежника, не то узурпатора или вообще "чужого бога", неведомо как забредшего в их безмятежный предел. Сейчас далеко не каждый может разговаривать с богами. И, конечно же, никто не видел их воочию, но таинственный автор книги писал так: "Понеже свершилось! Повелитель Небесной горы, дух над духами, бог среди богов и сын Единого, коими мы все являемся, снизошел! Сей безвестный странник явился в образе объятого черным пламенем превеликого камня, что низвергся с небес ко тверди земной, засим укрылся Повелитель бронею необоримой из скал, за коими начинаются металлы, а за ними выстраиваются самоцветы, блистанием своим подобные звездам. Жилище его вековечное приняло облик великих гор, кои заслоняют Небожителя от тревог мира грешного, человеческого и суетного. Да покоится Повелитель вечно в своем обиталище, ибо смертным зреть его дано лишь во времена великих бедствий и смут".

Драйбен знал, что манускрипт датирован 608 годом от падения Небесной горы. Раскопав старинные аррантские летописи, он выяснил, что в те времена на Восходном материке бушевала непонятная, очень тяжелая и продолжительная война, конец которой положили прибывшие на берега континента бесчисленные легионы аррантов — они навели порядок, основали изрядное множество колоний, среди которых была и Мельсания, будущая Мельсина Саккаремская, а самое главное объявили полуденную часть Самоцветных гор запретной землей. Почему?

Или аррантам известно нечто, оставшееся за строками торжественных летописей? Что?

* * *

Будь Менгу и нукеры его сотни повнимательнее, они обязательно обнаружили бы изредка встречавшиеся в долинах совсем свежие кострища. Огонь горел там самое большее три или два дня назад. Однако одинокие кучки серого пепла не интересовали степняков. Но, даже если бы так случилось, достоверно выяснить, кто здесь ночевал, как давно и сколько людей, подобно сотне Непобедимых, двигались в глубь гор, не удалось бы. Следов почти не осталось, кроме нескольких кучек лошадиного навоза, почти исчезнувших отпечатков копыт на глинистых берегах речек или ручьев да единственной расколовшейся фляги из выдолбленной тыквы, брошенной хозяевами.