Ливиец - Михаил Ахманов Страница 60

Едва Доминик закончил, поднялся Аль-Хани:

– От имени коллег благодарю за исчерпывающее сообщение. Вопрос: вы чего-то хотите?

– Конечно, хотят, – прогудел Егор. – Зачем иначе собираться? Доклад можно отправить Инфонетом. – Мы готовы выслушать ваши предложения, – добавил Давид. – Они, вероятно, касаются расширения поля исследований?

– Да, – подтвердил Принц, – но не в том плане, как вы, я думаю, решили. Разумеется, другие ваши наблюдатели могут использовать новый ментальный инструмент, но это не основная задача предполагаемой проверки. Речь идет о более глубоком эксперименте – можно сказать, об исторической вехе в развитии ваших работ.

Аудитория негромко загудела. Я видел, как приподнялась бровь Тенгиза, как недоверчиво сморщился Гинах, как Линда что-то оживленно обсуждает с Фархадом и Георгием, как приподнялся с места Вацлав, как Мэй растерянно смотрит на Принца. Давид сощурился, Егор стукнул огромным кулаком по колену, ксенологи Саймон и Декстер переглянулись. Пожалуй, лишь Аль-Хани был, как всегда, спокоен; склонившись к Витольду, он бросил два-три слова и опять застыл точно статуя из красноватого камня. Шелест голосов прервался громкой репликой Павла:

– Гниль подлесная! Вы что-то недоговариваете, Принц! Я это чувствую! Ну-ка, давайте, телитесь!

Принц дернулся, потом выдавил вежливую улыбку. Это далось ему не без труда, но он, несомненно, помнил, кто такой Павел. С Носфератами не поспоришь! – мелькнуло у меня в голове.

– Все, что недосказано, я представлю на ваш суд через минуту. – Казалось, Принц обращается лично к Павлу, но тут он сделал широкий жест, чтобы привлечь наше внимание, и повернулся к портрету Джослина. – Но прежде позвольте заметить, что ваши методы – я понимаю под этим как ПТ-переход, так и ментальный инструментарий – не развиваются уже несколько веков. В сущности, основополагающий принцип был разработан Джослином, и с той поры добавилось очень немногое в теории и практике: понятие о темпе течения времени, техника проникновения в гибнущий мозг, реабилитация жизненных функций организма и, конечно, парадокс Ольгерда. – Снова поднялся шум, и Принц быстро вскинул руку. – Я называю основные достижения. Никто из нас, – он обвел взглядом своих соратников, – не сомневается, что ваши методы доведены до совершенства. А это значит…

– …это значит, – подхватил один из супериоров, рыжеволосый астабец (кажется, его звали Айком), – это значит, что близится пора радикальных преобразований. Скажите, координатор, какой, по-вашему, следующий шаг? В чем вы хотели бы продвинуться? В какую сторону?

Давид возвел глаза к потолку, остальные опять начали перешептываться, а я с замиранием сердца подумал: неужели речь пойдет о переносе разумов из прошлого? Если так, то Гинах прав, подозревая супериоров в очередном безумном проекте. Вопрос о подобной экстракции дебатировался еще во времена Джослина, и было решено, что перенос недопустим. Имелись по крайней мере две причины, чтобы не заниматься этим. Во-первых, люди минувших эпох, лишенные ментального дара, чувствовали бы себя в лоне нашей цивилизации изгоями. Дело не только в психологическом шоке, в культурных и технических различиях, но и в том, что наша технология была принципиально иной, основанной на управлении псионными полями, что недоступно древним. Они не смогли бы нормально общаться с компьютерами и конструктами и даже входить в пространство Инфонета, а это означало, что они неизбежно образуют в нашей среде замкнутый анклав. Вернее, сотни, тысячи, десятки тысяч таких анклавов, объединяющих людей примерно из одной эпохи, слепых, немых и глухих, принятых нашим обществом на полное иждивение. И что бы они стали делать? Люди Средневековья и античности решили бы, что очутились в раю среди богов и ангелов, а более продвинутые обитатели технологической эры особенно остро ощущали бы свою неполноценность – верный путь к зависти, неприязни, ненависти и, скорее всего, к помешательству.

Такой была первая причина, но имелась и вторая, заключавшаяся в Большой Ошибке. В то время в сотнях подземных куполов жили сотни миллиардов крохотных созданий, и если сосчитать все души, явившиеся на свет и ушедшие к вечному мраку в тысячелетие Унижения, то их оказалось бы на порядок больше, чем все население нашей космической Ойкумены. Мы, люди текущей реальности, были бы просто погребены в этом муравейнике и, разумеется, не сумели бы сами заняться реабилитацией воскрешенных. Пришлось бы возложить на роботов и конструктов эту задачу, непосильную для искусственного разума – тем более что, появившись в нашем обществе, люди времен Большой Ошибки испытали бы сильнейший стресс. Такой же, какой грозил бы нам, если мы вдруг превратились в двухсантиметровых человечков, запертых в подземельях, где нет ни солнца, ни звезд, ни рек и морей, ни лесов и лугов.

В общем, идея была никчемная, но я, похоже, ошибался, подозревая супериоров в этакой глупости. Айк, видя, что мы безмолвствуем, дождался кивка Брейна и с победной улыбкой промолвил:

– Без сомнений, следующим шагом явился бы канал в прошлое, постоянная и управляемая линия связи, которую можно было бы ориентировать на любую эпоху, на любое место и любого носителя, снабженного ловушкой Принца. Преимущества очевидны, не так ли? Во-первых…

– Во-первых, отпала бы нужда в наблюдателях или полевых агентах. – Принц перехватил инициативу у коллеги, и я тотчас уловил мрачную мысль Павла: «Как по нотам разыгрывают, гниды компостные!» Тем временем Принц, метнув убийственный взгляд в сторону Гинаха, продолжил: – Труд наблюдателя не способствует нормализации психики – да и чего ожидать от человека, ведущего двойное существование? Десятки смертей, акты жестокости, пороки, присущие древним временам, и даже… хм-м… убийства. Допустимо ли это? Достойно ли нашей эпохи?

Он очень точно описал негативную сторону наших занятий, но, кажется, это не было воспринято как оскорбление. Я, во всяком случае, не испытал обиды; правда есть правда.

– Во-вторых, хотя нужда в агентах отпадает, вы получаете вместо каждого из них сотни, даже тысячи свидетелей событий – тех очевидцев, в которых внедрены ловушки. В-третьих, наблюдатель, собственно, не исчезает, только теперь он не погружается в прошлое, а остается в нашей реальности, принимая и обрабатывая массив поступающих данных. Для облегчения этой процедуры и первичной селекции фактов можно подключить компьютеры, но, разумеется, лишь компетентный специалист, составляя портрет эпохи, в силах оценить и отобрать необходимое. Таким образом ваш персонал, с одной стороны, не остается без дела, а с другой – расширяет свои возможности…

«Если он прав, конец твоим авантюрам и приключениям, – мрачно прокомментировал Павел. – Сядешь в кресло и будешь это самое… оценивать и отбирать. Составлять портрет эпохи, сидя на собственной заднице».

Видимо, эта мысль бродила не только в голове криптолога-психолога. Егор угрюмо насупился, Витольд хмыкнул, а Тенгиз без церемоний заявил:

– Не нравится мне эта идея. Где гарантия, что мы получим то, что нужно? Наблюдатель в прошлом сам выбирает события, ибо он мобилен и может двигаться к тем историческим эпизодам, которые его интересуют.