Арена 13. Жертва - Джозеф Дилейни Страница 6

Воин указал на землю, и я сел. Никто со мной не заговорил, но мне подали кружку. Взяв ее в обе руки, я сделал глоток. Жидкость была очень горячей и пряной, со вкусом перечной мяты. Вскоре разделали поджаренное на огне мясо. Мне порцию выдали последнему, но я все равно был благодарен за завтрак. Это оказалась восхитительно вкусная оленина.

– Мы решили тебя не бить, а покормить, полукровка, – проворчал гигант, в упор глядя на меня. – Мы сообщили о тебе Конниту и только что получили от него ответ. Тебе повезло, он помнит вашу встречу. Так что ты снова увидишь его, но попозже.

Мы отправились в путь примерно через час. На этот раз мне не стали связывать руки. Обошлось и без повязки на глаза. Мне также вернули сумку, хотя дружелюбнее хмурые воины так и не стали.

Увидев среди деревьев другие деревянные здания, я понял, что это что-то вроде города, раскинувшегося на довольно большой территории – мы шли через него около двух часов, – но жителей в нем было меньше, чем в Джиндине. Между деревянными домами росли деревья и зеленели поляны.

Добравшись наконец до другого его конца, мы подошли к огромному деревянному зданию, такой же прямоугольной формы, как и все остальные. И хотя по величине ему было далеко до Колеса или бойни в Джиндине, оно было очень даже внушительным. Я скорее ожидал увидеть нечто подобное в центре города гентхаев, но не здесь, на самом его краю, рядом с лесом.

Здесь было крыльцо, ведущее на веранду, и большие двойные двери, распахнутые настежь. Вход украшали три резных изображения мускулистых мужчин. Одно располагалось над дверью, а два других – по обе стороны от нее. Все три рельефа объединяли две вещи. Во-первых – гентхайская татуировка на лицах, какую я видел у Коннита. Во-вторых – раскрытые рты, из которых торчали ну очень длинные языки, свисавшие значительно ниже челюсти. Каждая фигура держала оружие – на боковых рельефах это были огромные палицы, на верхнем – кривые мечи. Все три воина явно бросали кому-то вызов.

Снаружи перед крыльцом я увидел целую очередь гентхаев; сидя на траве, они молча ожидали, когда их позовут внутрь. Все были босиком.

– Тебе придется подождать, – пояснил гигант. – Это может занять час или больше. Коннит слушает всех очень внимательно.

Вдоль края травы тянулась линия из белых камней; когда мы приблизились к ней, гигант остановился и посмотрел на меня.

– Прежде чем пересечь линию, сними ботинки! – приказал он. – Это место называется «марэ» – священная земля сбора.

Мы оба разулись.

– Сумку тоже оставь здесь, – приказал он. – Ее никто не тронет.

Я повиновался, и мы пошли вперед, чтобы присоединиться к очереди.

Прежде чем сесть, я бросил взгляд поверх голов тех, кто ждал впереди меня. В полутьме внутри здания я разглядел две фигуры: сидя лицом к лицу на полу, они разговаривали о чем-то.

Великан-гентхай ждал рядом со мной, не проронив ни слова до тех пор, пока не подошла моя очередь. Тогда он махнул рукой в сторону открытой двери, что-то буркнул и вместе со мной подошел к человеку, который сидел, сложив руки на груди.

Я отметил про себя, что, хотя здание построено из дерева, в одной из стен устроены три больших каменных очага. Подняв голову, я увидел, что на стенах вырезаны сотни лиц. Когда я проходил мимо, они словно наблюдали за мной.

Подойдя ближе, я узнал Коннита. У него по-прежнему были усы, нависавшие над верхней губой, а на лице все та же зловещая татуировка.

– Это тот самый юноша, господин. Его зовут Лейф, – сказал воин.

– Я хорошо его помню, Гаррет. Он бился со слугой Хоба на склоне холма под цитаделью. Он сражался и победил, но ему не хватило смелости нанести смертельный удар.

От слов Коннита мне стало обидно. Он представил мою победу едва ли не поражением. «Неужели таким образом он назвал меня трусом? – подумал я. – Наверное, было глупо приходить сюда».

Коннит указал на деревянный пол, и мы сели лицом друг к другу. Гаррет стоял рядом, молча глядя на очаги. В них лежали груды серого пепла, но воздух в зале был холодным – даже холоднее, чем снаружи. За спиной у Коннита я заметил еще одну огромную дверь. Она могла выходить только на другую сторону – туда, где высилась плотная стена леса.

– Добро пожаловать в конференц-зал гентхаев, Лейф, сын Мэтьюза, – с улыбкой произнес Коннит. – Это центр нашей культуры и наших законов. Ну а теперь ответь мне: ты пришел, чтобы присоединиться к нам?

Я знал, что, приглашая меня сюда, он пригласил меня сражаться в грядущих битвах, а не просто прийти из праздного любопытства. Собравшись с мужеством, я сказал ему правду.

– Мои тренировки в Джиндине еще не закончились. Я хочу биться на Арене 13 и должен вернуться до начала следующего сезона. Пришел же я для того, чтобы познакомиться с народом моего отца, если ты позволишь мне остаться здесь на какое-то время.

Коннит нахмурился. Вид у него был не слишком довольный.

– Во-первых, называй меня «господин» и оказывай уважение как вождю племени! – произнес он, слегка повысив голос.

– Да, господин, – ответил я. – Но как же Обутайер? Разве она больше не правит здесь?

Отец рассказывал мне, что племя всегда было матриархальным. Обутайер была вождем и матерью всех гентхаев.

Коннит сурово посмотрел на меня:

– В «Амабрамдате», нашей Книге пророчеств, есть строки, которые это объясняют. Слушай внимательно.

Он закрыл глаза и прочел наизусть: «Это время ожидания. Это время, когда правят женщины. Но вскоре оно закончится. Луна затмится, а солнце воссияет. Тогда Тхангандар вернется, чтобы вести нас к победе над проклятым джинном…» Тебе знакомы эти строки?

– Нет, господин.

– Тогда я развею твое невежество. Солнце – это, конечно, символ, который указывает на приход к власти мужчин. Луна – символ матриарха, которая передала власть мне. Время ожидания и покорности воле джиннов закончилось. Мы готовимся к войне. Когда мы победим, я уступлю власть Обутайер и она снова будет править нашим народом. Мы еще поговорим об этом, и я отвечу на все твои вопросы, но сейчас меня ждут дела. Ты можешь остаться, Лейф, но тебе придется потрудиться, если ты хочешь и дальше есть мясо и хлеб. Гаррет! – крикнул вождь, и великан подошел к нам ближе. – Отдаю Лейфа под твою ответственность. Обучи его обязанностям лесника и доложи мне о его успехах.

– Да, господин, – ответил Гаррет, кланяясь.

С этими словами меня отпустили. Поклонившись Конниту, я последовал за Гарретом и, полный недобрых предчувствий, вместе с ним вышел из зала.

Я попытался избавиться от неприятных мыслей. С одной стороны, это вполне справедливое требование – отрабатывать свой хлеб, – но только не под надзором такого человека, как Гаррет. Он вел себя грубо, но что еще хуже – постоянно называл меня полукровкой, и это звучало оскорбительно.

Мы пересекли границу священного места, надели сапоги, и я взял свою сумку. Гаррет хмыкнул и указал мне, куда идти. Вместо того чтобы отправиться назад, откуда мы пришли, он повел меня в другую сторону – я решил, что он ведет меня прямо на работу.