На полпути к себе - Вероника Иванова Страница 6

— Какому ещё знакомому? — Энергия доктора плавно перекочевала из гнева в любопытство.

— Есть один... Кстати, бумагу может достать самую лучшую, из того тростника, что растёт в верховьях Сина.

Глаза Гизариуса хитро сощурились.

— Ну-ка, рассказывай: откуда у тебя такие знакомые?

— Откуда... Я же не всю жизнь нахожусь у Вас в услужении, — буркнул я, порядком устав от повышенных тонов беседы.

— Хорошо... Пиши!

— Что?

— Ты же сказал: пару слов знакомому...

— Ах, это... Даже писать не надо: найдёте в столице лавку купцов иль-Руади и скажете хозяину, что Джерон просил оказать любезность... Вроде того.

— Вот сам и скажешь! — довольно заявил доктор.

— Почему это сам? — неприятно удивился я. Не то чтобы вашему покорному слуге не хотелось встречаться с Заффани и его отцом, но перспектива немедленно последующего за оной встречей отбора невест меня не особенно радовала.

— А мы будем в Виллериме в середине зимы! — победно провозгласил Гизариус.

— Зачем?

— По делам!

Хороший ответ. Вот только, по чьим делам? По его или по моим? Сдаётся мне, что наши дела существенно рознятся...

— Ну и скажу! — надулся я. — Думаете, испугаюсь?

— Временами я сомневаюсь, что ты вообще чего-то боишься, — заметил доктор.

Фыркаю:

— Неправильный вывод! Я — отъявленный трус. И всего боюсь.

— Один мудрый человек сказал: «Бояться — не значит трусить. Бояться — значит быть осторожным», — усмехнулся Гизариус.

Поднимаю руки:

— Сдаюсь!

— Покажи горло, — велел доктор.

Я послушно открыл рот и вытерпел прикосновения ложки к языку.

— Вполне здоров, — удовлетворённо кивнул дядя Гиззи.

Мой печальный вздох по этому поводу не остался незамеченным:

— Нравится болеть?

— Не-а.

— Тогда что?

— Не нравится работать.

Он хмыкнул:

— А не скучно без работы-то?

— Мне никогда не бывает скучно.

— Даже одному?

— А кто Вам сказал, что я — один?

Глаза Гизариуса округлились:

— Но...

— Я всегда с самим собой!

Доктор ошарашено выдохнул и качнул головой:

— Всё, зарекаюсь с тобой спорить!

— Почему? — искренне удивился я.

— Потому что спор постоянно выходит из-под контроля!

Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу.

— Ты составил опись?

— Почти.

— Почти?

— Осталось совсем немного, — изображаю на лице невинную уверенность.

— Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду...

— Нам?

— А ты предпочтёшь остаться здесь? — подколол меня доктор.

— Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин...

— У него много забот и без тебя, — сообщил Гизариус.

— Значит, я — забота? — наигранно обижаюсь.

— В некотором роде... — он увильнул от прямого ответа.

— Ну, если так... — я сузил глаза, подбирая слова подходящей к случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены.

В дверном проёме возникла раскрасневшаяся от долгого бега мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана — один из тех, кто потащил гнома на рыбалку... Светлые ресницы хлопнули несколько раз друг о друга, и мальчишка срывающимся голосом возвестил:

— Вас ведунья зовёт!

Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили:

— Кого?

— Вас!

— Кого из нас? — уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом внятного ответа не добиться.

— Мастера!

Ситуация прояснилась. Чуть-чуть.

— Зачем?

— Она не сказала... — растерялся мальчик. — Но просила поторопиться!

Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только избавился от простуды, и снова появился шанс улечься в постель.

— Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины...

Доктор нахмурился:

— Не пойдёшь?

— Н-у-у-у... — энтузиазма в моём голосе не наблюдалось.

— Собирайся и отваливай! — непреклонно велел Гизариус.

— Но...

— Кому говорят?!

— Я ещё не совсем...

— Обленился? Хочется верить... Поторопись!

— Ну куда она убежит? — простонал я, и Гизариус возвёл очи к потолку:

— Будь любезен, уважь просьбу старой женщины!

— Кто бы меня уважил... — проворчал ваш покорный слуга и поплёлся за верхней одеждой.

Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен дочке деревенского старосты. Рина, ещё летом снявшая мерки, взялась за дело серьёзно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды если и не особенно элегантной, но добротной и тёплой. Так что я был экипирован с ног до головы: под доггетами — толстые вязаные носки, выше — штаны из шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент — капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый язык и гордое:

— Зато не замёрзну!

Гизариус махнул рукой, признав бесполезность споров касательно одежды, а я направил свои стопы к домику ведуньи...

Заворачивать в деревню показалось лишней тратой времени, и я двинулся по тропинке вдоль опушки леса, увязая в кашице снега и не успевшей застыть ледяной коркой земли.

Трава пожухла после первого же утреннего мороза, превратившись в бурую склизкую массу. Листья торопились облететь и добавить гнилостных миазмов к уже имеющимся ароматам вялой предзимней природы. Яркими пятнами оставались только золотые улыбки кустов огнянки, да брызги алеющих гроздей рябины. Скоро снег накроет всё своим белым плащом, и сверкающий волшебной чистотой сон продлится до самой весны...

Мокрый клочок замёрзшей воды плюхнулся мне на нос, заставив недовольно сморщиться. Нет, зима — не моё время года. Слишком холодно. Слишком грустно. Слишком...

О, почти пришёл. И даже помощь Мантии не понадобилась, чтобы почувствовать знакомый, чуть угрожающий ореол Силы, окутывающий дом ведуньи. Вуаль привычно скользнула по моему телу, но в этот раз что-то было не так.