Безобразная Жанна - Кира Измайлова Страница 6

– Так мы договорились с Рикардо, – нехотя ответила я, встала и подошла к окну, вглядываясь в ночную темень.

И где там бродяга рассвет заметил? Не видно ни зги, только в мелких стеклах оконного переплета отражается огонек свечи, дробится на десятки таких же, словно гигантская стрекоза смотрит снаружи фасетчатыми глазами. Один придворный ученый давал мне посмотреть на насекомых в увеличительное стекло – ох и страшна же обычная муха, если представить, что она ростом с лошадь! А стрекозы и вовсе на драконов похожи, как их в сказках описывают…

– Рикардо знал, что мне особо выбирать не приходится, – продолжила я, – но понял, видно: окажись я в обители, я ее первым делом сожгу, потом скроюсь… где-нибудь, да скроюсь! А потом… Неизвестно, что будет потом. А здесь я хотя бы могу выезжать на прогулки по округе. Под присмотром, конечно, – поморщилась я, – но и то лучше, чем сидеть взаперти да мусолить житие Создателя! Огороды-то полоть и хвосты коровам крутить принцессу не пошлют, а чем еще заняться в обители? Шить-вышивать я ненавижу, тексты переписывать не позволят, не женское это дело, а вовсе без всякого занятия я живо взбешусь!

– Да ты и так-то не смирная…

– Это ты не видал меня в дурном настроении, – усмехнулась я. – Но уговор есть уговор. Я живу здесь, ни в чем не зная нужды. Припасы подвозят вовремя, а возникни необходимость – довольно послать слугу с запиской, и мне пришлют что угодно. Кроме оружия да верных людей, конечно… Ну а я взамен не пытаюсь ни с кем связаться, делаю вид, будто меня вовсе нет и не было никогда, могу скакать по горам и долинам, но не приближаться к жилью, если это что-то покрупнее обычной деревеньки… Да и в деревнях все предупреждены: кто заговорит с госпожой из старого поместья, жив не будет!

– То есть весточку никак не передать… – пробормотал он. – Слуги все чужие, в записке между строк написать бы что-нибудь, а некому… Верно я понял?

– Да.

– Сдается мне, ты надеялась, что кто-нибудь тебя вызволит. Ну, хоть кто-то из тех, о ком ты сказала, разогнала мол, когда волк тебя покалечил.

– Именно. Или из тех, кто роптал против решения отца. – Я вздохнула. – Их было немного, но все же… Я потому и вытребовала это поместье – из обители сбежать все же сложнее, а здесь кругом горы, можно скрыться… Но никто не объявился. Если кто и писал, то эти послания наверняка перехватили. Чужаки сюда не являлись, их вмиг бы заметили. Я даже не знаю, живы ли еще все те люди…

– Дело-то дрянь, – серьезно сказал бродяга. – Самой бежать, я понимаю, отсюда не выйдет. Даже если ты свою охрану укокошишь, отравишь или вон топориком попотчуешь, дальше-то что? Кругом горы, это ты верно говоришь, да деревушки, но где и как прятаться, никого не знаючи? Через перевал идти – проводник нужен, а даже если б сама пробралась – по ту сторону гор что делать станешь?

– Отец Саннежи еще жив, и я уверена, он меня помнит. Правит сейчас Даллерен, младший брат Саннежи, и он тоже меня не забыл, это уж точно, я его как-то за проказы скрутила и в лошадиную колоду макнула… – обронила я. – Вдруг бы помогли… Или хоть приютили, все не взаперти жить!

– До них еще добраться надо, – рассудительно сказал бродяга. – Денег у тебя тоже нет, поди, раз живешь на всем готовом?

– Десяток монет наберу, – ответила я. – Да еще кое-какие драгоценности, что мне родители дарили. Но их даже не продать – очень приметные. Разве что камни вынуть, а золото на лом пустить, но толку мало выйдет. Украшения девичьи, тонкой работы, а тех самых камней всего ничего, да и те мелкие.

– Ясно-понятно, такие штучки именно что за работу ценятся, – вздохнул бродяга. – Скрываться тебе тоже сложно…

– Да уж. Я могла бы переодеться юношей и сбежать на прогулке: мужская одежда есть, волосы отрезать несложно, но лицо… – я покачала головой, – не спрячешь. Да и хватятся меня тотчас же, если не вернусь вовремя. Сразу голубок в столицу полетит, а оттуда – приказы по всем заставам. Да они и так, думаю, предупреждены.

– Одежду тоже вмиг признают, дорогая, поди! И конь, надо думать, не кляча какая-нибудь. – Бродяга снова почесал в затылке. – Вот так дела! Прежде, будь ты в городе, могла бы нищенкой переодеться, а теперь сразу заприметят! Ладно я – хожу-брожу, нанимаюсь за краюху хлеба на какую-никакую работу, но не попрошайничаю…

– Только подворовываешь.

– Не без этого, – ухмыльнулся он. – Уж прости, хозяйка, я подумал: дом богатый, чай, не обеднеют без пары побрякушек! Я к чему говорю: с нищими нынче неласково обходятся. Тоже королевский указ: всех попрошаек в каталажку, а там уж… Кто покрепче и не заразный, вроде меня, – тех работать отправляют, а то, я слыхал, увозят куда-то. Может, в рудники, может, на галеры продают. А калек да больных… – Он умолк, потом добавил: – С такими разговор короткий. Опасно нынче бродяжить да попрошайничать.

– Думаешь, Рикардо предполагал, что я и нищенкой не побрезгую переодеться?

– Ага. А там уж… если ты в столице выросла, то наверняка слыхала про Веселый квартал и тамошний народец. Им Рикардо поперек горла, «ночные короли» его ненавидят – работать не дает! Стража лютует, нищих от храмов сперва просто гоняли, теперь вот – на телегу да за решетку, пока суд да дело… а то и безо всякого суда, сам вот еле вывернулся. Чужаку вообще с оглядкой ходить надо, не спросят, кто ты – бродяга или просто путешественник, только с корабля сошел да осматриваешься! А без путешественников и трактиры, и доходные дома, и веселые тоже, уж прости за подробности, чахнут.

– Да уж, наверно, теперь человек десять раз подумает, прежде, чем ехать сюда… – пробормотала я. – А говоришь, ничего не знаешь!

– Так я думал, тебе только про сестру да ее мужа интересно услышать, – серьезно сказал он. – А теперь уж сообразил, что они-то там, на самой верхушке башни, откуда многого не видать, а внизу народу ого-го сколько! Те же контрабандисты… Слыхал я от папаши, что твой отец на их забавы смотрел сквозь пальцы, не задаром, конечно…

– Испокон веков так было, – кивнула я. – Есть тут в окрестностях кое-какие рыбачьи поселки: к тем берегам ничего крупнее баркаса или, если повезет да лоцман попадется хороший, шхуны не подойдет. А что еще надо? Возили-то всегда что-то дорогое, но такое, что мало места занимает.

– Приправы, специи, благовония, дорогие ткани, заморские травы, жемчуг, какой только в теплых морях водится… – хмыкнул бродяга. – Как же, слыхал!

– А кто не слыхал? – невольно улыбнулась я. – У отца было не так много средств, чтобы закупать все это и устраивать свои торговые дома, обычные купцы задирали цены втрое, а то и впятеро… Но за малую долю отец негласно позволял торговать в городах и провозить все перечисленное дальше, за горы. Запретное всегда слаще кажется, так что товары покупали охотно, и все были довольны: и контрабандисты, и простой люд, и наш казначей… – Я вздохнула. – Он, помню, всегда повторял, мол, курочка по зернышку клюет, а что зернышки с дикого проса – это без разницы, лишь бы хватало. Купцы ворчали, но быстро смекнули, с кем нужно иметь дело.