Слово Оберона - Марина и Сергей Дяченко Страница 6

И Гарольд ушёл.

Оберон пошире отдёрнул занавеску на том из трёх окон, из которого видны были город и море. Солнце пронизывало рваные тучи миллионом длинных тонких пальцев. Блики-зайчики отражались от воды и начищенной меди. Море полнилось парусами и пенными барашками.

— Ты себе не представляешь, Лена, как непросто бывает избавиться от пиратов. Вообрази себе — длинное изрезанное побережье, бухты, бухты, острова… И везде торговля, такая оживлённая, что море прямо кипит! Ну как тут не собрать шайку, не угнать с верфи шлюп, не заняться разбоем? Это ведь так выгодно и увлекательно… А люди потом рассказывают о тебе сказки и поют песни.

— Вы шутите? — я с опаской покосилась на Оберона. Он говорил мечтательно, как заправский морской разбойник.

— Нет. Я их вполне понимаю. Но пришлось и пиратам меня понять — спокойствие в королевстве дороже пары-тройки новых легенд. Можешь расспросить Гарольда… Нет, лучше не расспрашивай. Он не любит вспоминать. Хотя другой на его месте гордился бы — три пиратских капитана, обезвреженных за неделю!

— И что вы с ними сделали?

— Гм, — Оберон потёр бороду. — Один сейчас командует охраной порта. Другой в темнице. А третьего застрелили в бою. И это к счастью, потому что иначе его пришлось бы повесить. Это был не тот человек, с кем я пошёл бы на переговоры, нет, не тот…

— А людоеды? — спросила я жадно.

— Людоеды, — Оберон вздохнул. — Давай сейчас о них не говорить?

— Давайте, — я облокотилась о подоконник. Прищурилась; бликовали латы стражников на городском мосту. Город тянулся к небу флюгерами и шпилями, «загорал» на солнышке скатами крыш. В серебряном куполе-капле отражались, как в кривом зеркале, облака.

— Это Храм Обещания, — негромко сказал Оберон.

Я отшатнулась. Купол моментально перестал мне нравиться — я готова была поклясться, что ничего уродливее не видела в жизни.

— Тот самый?

— Да. Наши принцессы — а теперь сёстры-хранительницы — там живут, развлекаются и ждут женихов, — Оберон говорил спокойно, как будто речь шла не о его жизни и смерти, а, скажем, о погоде на завтра. — Гарольд привёл тебя, чтобы я отпустил его на поиски принцев?

— А вы не отпустите?

— Нет. Гарольд нужен Королевству.

— Вы тоже нужны Королевству. Даже больше, чем Гарольд.

Он грустно улыбнулся:

— А я, Лена, уже сделал для Королевства самое главное. Я привёл его сюда. Теперь оно справится без меня.

Мне вдруг сделалось тошно. Мурашки пробежали по спине, и волосы на руках встали дыбом. Я вспомнила слова Гарольда: «Он вбил себе в голову, что доживает последние годы, чуть ли не последние дни…»

— Ваше величество, — сказала я медленно. — Вы дали обещание принцессам, чтобы спасти Королевство в пути. Но и мне вы тоже кое-что обещали. Помните?

Оберон аккуратно закрыл окно. Задёрнул занавеску. Прошёлся по комнате, у противоположного окна поднялся на цыпочки, поправил складку на портьере. Потянул за шёлковый шнурок. Портьера раздвинулась, открыв моим глазам зубчатые пики гор. Над одним из них метнулась огромная тень — и тут же исчезла.

— Ты видела? — Оберон обернулся. — Семья драконов живёт на озере. У них, насколько мне известно, трое детёнышей.

— Ваше величество, не может быть, чтобы вы забыли свою клятву мне.

— Я помню, — Оберон уселся в кресло с высокой спинкой, положил руки на подлокотники и сразу сделался важным, суровым, недосягаемым. — Я обещал, что позову тебя на помощь, если моей жизни будет угрожать опасность. Но ты, Лена, мой друг, в отличие от принцесс… и поэтому ты вернёшь мне мою клятву. Прямо сейчас.

— Почему это?

— Потому что я так прошу.

Он смотрел всё ещё благосклонно, но на дне его глаз уже наметился лёд. Ох, как я знала этот его взгляд! Равнодушный, холодный, совершенно отстранённый и чужой. Вот точно так же он смотрел на меня, когда я была в его глазах предателем…

Я проглотила застывший комок слюны:

— Нет, ваше величество. Вы мне обещали — и я буду требовать исполнения обещания.

Он смотрел, как через толстое стекло:

— Требовать не получится, Лена. Я просто верну тебя в твой мир — навсегда.

Я задержала дыхание — грудь, казалось, сейчас лопнет:

— Возвращайте. А всё равно обещание останется. Вы его нарушите?

— Какая разница — одно обещание нарушать или два? Если уж мне суждено умереть клятвопреступником…

— Вы не умрёте. И вы не клятвопреступник. Я поеду и добуду вам принцев. То есть не вам, а этим дурам, идиоткам, крысам, жабам, стервам…

— Достаточно, — уголки его губ чуть-чуть приподнялись. — Ты никуда не поедешь, потому что… потому что туда нельзя. А теперь говори и думай что угодно. Ничего не изменится. Я решил.

— Вы решили?!

Мне захотелось убить его на месте. Если бы под руку попалось что-то тяжёлое… я бы швырнула в него, честное слово, только бы стереть с его лица это показное равнодушие, разбить, да хоть надколоть его ослиное упрямство. Он решил, ну вы подумайте!

— Получается, это было самоубийство? Выходит, давая обещания принцессам, вы заранее знали, что принцев для них не найдётся? Ведь вы даже не пытаетесь бороться! Думаете, Королевство вам скажет спасибо, если вы умрёте и бросите его? Ради чего? Зачем?

— Не кричи.

— Почему, — я заставила себя понизить голос, — почему вы могли позвать меня в дорогу, прекрасно зная, что это опасно для жизни… А я не знала тогда, как посох в руках держать! Вообще ничего не понимала! Тогда мною можно было рисковать? А теперь нельзя?

— Тогда я знал, что ты будешь рядом и я смогу тебе помочь. Тогда мы все рисковали — ради Королевства, ради целого мира и множества людей. А отправлять тебя… да кого угодно! Отправлять за Ведьмину Печать ради спасения моей шкуры… ты за кого меня принимаешь?!

Он по-прежнему смотрел очень холодно. Как будто перед ним по комнате бегало странное, докучливое, не очень уместное животное. Я сжала кулаки — так что ногти врезались в ладони:

— Я вас принимаю за мудрого государя. Который знает, что его шкура — это шкура его страны. Она не только ваша! Что будет с Королевством, если вы умрёте так…