Нечисть по найму - Елена Малиновская Страница 6

– Нашел! – радостно заорал он, вспугнув тем самым парочку голубков, мирно ворковавших на подоконнике. – Это и в самом деле знак храма. Только не рекомендованный, а как бы это правильно выразиться… Словом, не для всеобщего пользования.

– То есть? – не поняла я. – Какая-нибудь отколовшаяся ветвь служения?

– Почему отколовшаяся? – Аджей пожал плечами. – Понимаешь ли, в каждом храме существует строгое разделение полномочий. Есть настоятели, которые ведут имущественные дела храмов. Есть священники, которые проповедуют и несут веру в массы. Есть обычные послушники, составляющие абсолютное большинство. И есть те, которые защищают храмы в трудные минуты. Так сказать, меч и щит храма.

– Понятно. – В висках нестерпимо запульсировала боль. Вот влипла так влипла.

– Я раньше думал, что это все легенды, – продолжал тараторить Аджей, не обращая на меня внимания. – Но если ты говоришь, что сама видела этот знак… Смотри, я разыскал его. – И приятель ткнул мне под нос лист, на котором была изображена уже знакомая мне тварь. – Это храмовники бога-сына, – почему-то шепотом пояснил Аджей. – Говорят, некогда его воины очищали людей от полчищ чудовищ, которые наслал на наши земли бог-отступник. Они были первым заслоном против нечисти, расходным материалом. Вот на медальоне и отчеканили то, с чем боролись эти ребята. Погибло их тогда видимо-невидимо.

Анджей все говорил и говорил, но я уже не слушала. Остекленевшим взглядом я смотрела на надпись, которая шла по краю рисунка. По всей видимости, девиз храмовников: «Против нечисти – до смерти». Ничего не скажешь, внушительно звучит. Особенно если ты являешься этой самой нечистью.

– Что с тобой? – наконец заподозрил что-то неладное Аджей и легонько похлопал меня по плечу. – Ты чего притихла?

Я вздрогнула, приходя в себя. С трудом улыбнулась обеспокоенному приятелю, хотя одеревеневшие от напряжения мышцы лица почти не слушались меня.

– Все в порядке, – лживо хохотнула я. – Не зря мне этот мужик сразу не понравился. Сам знаешь, с храмовником связываться себе дороже. У них ни стыда ни совести. Считают, что свои грехи без проблем перед божеством замолят.

– Может, расскажешь, что он от тебя хотел? – нахмурился Аджей и воинственно засучил рукава. – Я ему быстро по шее накостыляю! Узнает, как бедных сироток обижать.

Бедная сиротка в моем лице скептически хмыкнула. По всему выходило, что это храмовник Аджею по башке надает, если не испепелит сразу же. Все-таки как-то нечестно получается, когда кто-то может пользоваться магией, а кто-то нет. Ладно, я нечисть, мне сама природа велела темным волшебством заниматься и пакостничать по-всякому, мешая доброму народу жить. Чем в меру своих сил и способностей и занимаюсь. Но среди людей-то почему такая несправедливость царит?

– Не волнуйся, все в порядке, – попыталась я успокоить друга. – Просто… Мы, так сказать, поспорили по поводу искусства. Ему не понравилось, как я рисую.

– Ну это он зря, – совершенно искренне расстроился Аджей, кинув одобрительный взгляд на изображение твари с медальона. – Я всегда считал, что тебе надо на отделение изобразительного искусства в столице поступить. В Рейтисе твой талант быстро бы заметили.

«Не сомневаюсь, – подумала я. – Полагаю, уже через месяц портрет декана пугал бы своим ужасающим и карикатурным видом несчастных студентов со стены факультета».

Но вслух этого благоразумно не произнесла.

– Ладно, пора мне, – заторопилась я, вспомнив о необходимости тащиться на скотобойню. – Спасибо за помощь!

– Может, ты поесть хочешь? – заволновался Аджей, рыская жадным взглядом по столу. – Тут у меня где-то колбаска припасена была. Но для друга ничего не жалко. А то на тебя страшно смотреть – худющая какая.

Я смущенно потупилась и принялась бочком отступать к двери. Признаваться в своем вероломстве совсем не хотелось. Мало того что человека от работы отвлекла, так еще и его припасы нагло схомячила.

– Странно… – продолжал удивляться Аджей и на всякий случай заглянул под стол. – Куда она могла деться? Точно помню, тут была.

Я скромно захлопала длинными ресницами, сделав совершенно невинное выражение лица. Словно кошка, втихаря умявшая целую кринку сметаны. Хотя почему словно?..

– Пока, Аджей, – кинула я и стремглав выскочила из комнаты, не забыв прихватить с собой листок пергамента.

На досуге еще изучу, с кем предстоит дело иметь. Надо же знать в лицо врага, к которому собираешься ночью на свидание отправиться.

На скотобойне меня давно знали и уважали. Я славилась здесь тем, что некогда помогла хозяину заведения за умеренную плату уладить проблемы с неким хищником, который повадился таскать парное мясо чуть ли не из-под носа здешних работников. Признаюсь честно – этим самым хищником была не я, а всего лишь оголодавшая молоденькая нетопырка, слишком рано покинувшая родное гнездо. С ней мы быстро нашли общую тему для разговора, правда, сначала пришлось несколько часов, высунув язык, носиться за пакостливой воришкой по загону. Потом, когда мне удалось загнать огромную летучую мышь в угол, мы поговорили по-женски – с визгом и расцарапыванием друг друга в кровь. Естественно, из этой битвы я вышла победительницей. И отправила охамевшую нечисть в далекий поход за город к ее родственникам. На моей территории воровать, охотиться и делать гадости могу только я! Чем, собственно, и зарабатываю себе на жизнь вкупе с другими мелкими правонарушениями.

Наверное, мой заказ – ведро протухшей крови и пара килограммов внутренностей не первой свежести – показался мясникам несколько необычным. Но они уже давно привыкли не удивляться моим странным выходкам и просьбам. Мало ли, вдруг я очередное пожелание какой-нибудь запрещенной гильдии выполняю.

– На свидание к упырю, что ли, собралась? – попробовал пошутить хозяин скотобойни, маленький жилистый мужичок с очень нехорошим выражением прозрачных голубых глаз.

Даже меня всегда прошибал холодный пот, когда я ловила на себе его спокойный и несколько оценивающий взгляд. При всем при этом стоило добавить, что никто никогда не видел, чтобы Варий, а именно так звали хозяина скотобойни, кому-нибудь угрожал или на кого-нибудь кричал. Он просто грозно сдвигал кустистые брови и по-особенному хмыкал, после чего любой непорядок оказывался устраненным за несколько секунд.

На самом деле я подозревала, что в родне Вария были василиски, иначе у кого еще он мог научиться так по-звериному смотреть на человека. И подозревала не я одна. Но платил он своим людям хорошо, по пустому поводу не бесчинствовал и разногласия всегда улаживал на редкость справедливо. Поэтому его работники не роптали, здраво рассудив, что уж лучше человеколюбивая нечисть в хозяевах, чем честолюбивая сволочь. Хотя это спорное выражение, ничего не скажешь. Смотря в каком виде эта самая нечисть любит людей – сыром, живом или хорошенечко прожаренном.

– Что ты, Варий, – я широко улыбнулась, пытаясь дышать ртом и не смотреть лишний раз на ведро с густой бурой жидкостью, – вот, решила для женщин омолаживающие маски и ванны делать.