Молодая Элита - Мари Лу Страница 6

Пусть думают они, что удержать меня сумеют.

Хоть всю входную дверь обвешайте замками!

А для меня всегда другая дверь найдется.

Тристан Кирслей. Похитительница Звезд

Шаги в темном коридоре. Идущий останавливается возле двери моей камеры. Тюремщик. Здесь все они гордо величают себя инквизиторами. Дверь не достает до пола, и в эту щель тюремщик пропихивает мне миску с баландой. Миска скользит по мокрому полу и останавливается возле черной лужи в углу, где грязная вода становится гарниром к этой еде. Правда, не знаю, у кого язык повернется назвать мутную жижу едой.

– Твой последний завтрак, – слышится из-за двери. Тюремщик идет дальше, бросая мне на ходу: – Советую подкрепиться, уродина. Через час мы за тобой придем.

Его шаги становятся тише, а затем и вовсе глохнут.

Из соседней камеры слышится тонкий голосок:

– Эй, девчонка!

Невольно вздрагиваю. «Девчонка». Отвечать я не собираюсь, но сосед-узник не унимается:

– Это правда? Говорят, ты из них. Из этих… Молодой Элиты.

Молчу.

– Так как? – не унимается сосед. – Да или нет?

Я не отвечаю.

Он смеется смехом узника, который слишком давно томится в камере и потихонечку сходит с ума.

– Инквизиторы говорят, ты умеешь вызывать демонов. Ты их вызывала? А правда, что кровавая лихорадка изуродовала тебе лицо?

Он вдруг затягивает какую-то песню. Слов не разобрать, мелодия мне тоже не знакома.

– Может, твои демоны помогут мне выбраться отсюда? Как ты думаешь? Это им по силам?

Он заходится приступом безумного смеха.

Я никогда не отвечаю на его вопросы. И в разговор с ним тоже не вступаю. Особенно сейчас, накануне прощания с жизнью. Как он сказал? Молодая Элита? Меня вдруг разбирает смех. Может, похохотать напоследок вместе с этим чокнутым?

Снова пытаюсь вызвать силы, столь жестоко освободившие меня от отца. И снова терплю неудачу.

Время тянется еле-еле. Обещанный час давно прошел. Не знаю, сколько еще времени миновало. Но обо мне не забыли. Шаги спускающихся по каменной винтовой лестнице становятся все громче. Я слышу шумное дыхание солдат. В двери камеры тяжело поворачивается ключ. Скрипят ржавые петли. Дверь открывается. Они пришли за мной.

Солдаты остаются в коридоре. Их факелы тускло освещают камеру. Внутрь входят двое. Лица скрыты глубокими капюшонами. Я забиваюсь в угол, но они хватают меня и поднимают на ноги. Потом отпирают замки на кандалах, и те с лязгом падают на сырой пол.

Отбиваюсь, собрав последние остатки сил. «Это не по-настоящему, – пытаюсь успокоить себя. – Это кошмар». Да, это кошмар. Но кошмар наяву. Самый настоящий.

Меня выталкивают в коридор. Один этаж, второй, третий. Вот как глубоко меня держали. Славные подземелья в Башне инквизиции! Постепенно мокрые, осклизлые полы становятся все суше. Грубый камень сменяется полированным мрамором. Появляются колонны и шпалеры на стенах. На каждой – Вечное Солнце. Символ инквизиции. Пространство вокруг наполняется звуками голосов. Где-то поют. Или мне показалось?

Инстинкт жизни заставляет меня сделать еще одну, отчаянную и глупую попытку вырваться. Мои истоптанные сапоги для верховой езды жалобно скрипят на зеркальном мраморе.

Инквизиторы повисают у меня на руках, толкают вперед.

– Ножками шевели, девчонка! – сердито бубнит один.

Редко кто видит их лица. Их так и зовут – Безликие.

Меня выводят из башни. Я попадаю в мир ослепительного света и невольно щурю единственный глаз. Должно быть, меня привели на центральную рыночную площадь. Глаз начинает слезиться, и потому собравшуюся толпу я вижу как в тумане. Вон сколько их пришло посмотреть на мою казнь. По равнодушному синему небу плывут безупречно-белые облака. Вдали высится деревянный помост с чугунным столбом посередине. Вокруг помоста выстроились солдаты инквизиторской гвардии. Все тот же символ на кирасах. Руки в перчатках замерли на эфесах мечей. Я с трудом волочу ноги.

Чем ближе меня подводят к эшафоту, тем громче становятся крики и улюлюканье толпы. В меня летят гнилые фрукты. Мне в лицо выкрикивают оскорбления и проклятия. Эти люди одеты в грязные лохмотья. На ногах – стоптанная, дырявая обувь. Беспросветные бедняки. Они пришли поглазеть на мои мучения, чтобы на время забыть о собственной нужде, унять урчание вечно голодных желудков. Я опускаю глаза. Мир превращается в один пестрый комок. Только эшафот с чугунным столбом неумолимо приближается.

– Демонесса! – выкрикнул кто-то.

Следом что-то маленькое и острое полоснуло меня по лицу. Наверное, камешек.

– Она исчадие зла!

– Предвестница бед!

– Чудовище!

– Одноглазая уродина!

Я зажмуриваюсь, но мысленным взором продолжаю видеть толпу на площади. У всех лицо моего отца и его голос. «Я всех вас ненавижу». Представляю, как душу их, одного за другим. Голыми руками. Я хочу мира и покоя. Внутри что-то шевелится, но едва я пытаюсь ухватить пробудившуюся силу, она тут же исчезает. У меня сбивается дыхание. Теперь я дышу, словно запыхалась от быстрого бега.

Не знаю, как долго меня вели к эшафоту. И вот он – рядом. Это открытие меня ужасает. Самостоятельно мне не подняться по ступеням. Тогда один из инквизиторов подхватывает меня и перекидывает через плечо. Повисаю у него на плече, как охотничий трофей. Инквизитор подносит меня к столбу и снова ставит на ноги.

Этот чугунный столб громаден. Толщиной с меня саму. Сверху свисает петля. По бокам болтаются цепи для рук и ног. Основание столба завалено вязанками хвороста. Все это я вижу как сквозь запотевшее стекло.