Посох и шляпа - Терри Пратчетт Страница 6

Ринсвинд осторожно перешагнул через марширующую колонну. Библиотекарь перепрыгнул через нее.

Сундук последовал за ними, произведя хруст, словно кто-то станцевал чечетку на мешке с чипсами.

Покидать Университет все равно пришлось через ворота вместе с насекомыми и маленькими перепуганными грызунами. Сундук не умел лазать по стенам, зато умел проходить сквозь них, причиняя необратимый ущерб, поэтому Ринсвинд предпочел не рисковать. Выйдя за ворота, волшебник решил, что если пара кружек пива, выпитых в спокойной обстановке, не позволят ему увидеть вещи в совершенно ином свете, то еще несколько кружечек, возможно, помогут достичь желаемого. Во всяком случае, попытаться стоило. Вот почему он не присутствовал на обеде в Главном зале. И это оказался самый важный обед из тех, что Ринсвинд в своей жизни пропустил.

За университетской стеной что-то слабо звякнуло, и за торчащие наверху штыри уцепился крюк. Мгновение спустя стройная, одетая в черное фигура легко соскочила во двор Университета и бесшумно двинулась в сторону Главного зала, где вскоре затерялась в тени.

Ее все равно никто не заметил бы. С другой стороны университетского городка к воротам приближался чудесник. Там, где его ноги касались камней мостовой, потрескивали голубые искры и испарялась вечерняя роса.

Было очень жарко. Огромный камин у расположенной по вращению стены Главного зала раскалился почти добела. Волшебники плохо переносят холод, так что жар от ревущих поленьев без труда плавил свечи, находящиеся в двадцати футах от камина. Лак, нанесенный на длинные столы, пузырился и кипел. Воздух над собравшейся компанией был сизым от табачного дыма, который, клубясь в случайных потоках магии, принимал самые необычные формы. На центральном столе лежал зажаренный поросенок с выражением крайнего раздражения на морде – его зарезали, не дождавшись, пока он доест свое яблоко. Сделанная из масла модель Университета потихоньку растворялась в лужице жира.

Пиво здесь лилось рекой. Раскрасневшиеся, довольные волшебники распевали старинные застольные песни, в ходе исполнения которых полагалось от души хлопать себя по коленям и кричать: «Хо!». Единственным возможным оправданием для такого рода развлечений служит тот факт, что волшебники дают обет безбрачия и им приходится развлекаться любыми другими доступными способами.

Еще одной причиной всеобщего праздничного настроения было то, что в данный момент ни один волшебник не пытался прикончить другого. В магических кругах такое положение дел не совсем обычно.

Высшие уровни волшебной иерархии – крайне опасное место. Каждый волшебник старается подсидеть вышестоящих и одновременно наступить на пальцы тем, кто карабкается снизу. Сказать, что волшебники по натуре склонны к здоровому соревнованию, – все равно что заявить, что пираньи от природы слегка кусачи. Однако с тех самых пор, как великие Магические войны опустошили целые области Диска [6], волшебникам было запрещено улаживать свои разногласия при помощи магических средств, поскольку это доставляет множество неприятностей широким слоям населения. Кроме того, зачастую очень трудно определить, какая из образовавшихся лужиц дымящегося жира является победителем. Так что теперь волшебники традиционно прибегают к помощи ножей, изощренных ядов, скорпионов в туфлях и уморительных ловушек, составной частью которых является острый как бритва маятник.

Однако убивать своих братьев-волшебников в День Мелких Богов считалось крайне дурным тоном, так что все позволили себе несколько оттянуться и ослабить галстуки, не опасаясь, что их этими же галстуками и удавят.

Место аркканцлера пустовало. Шатогусь обедал у себя в кабинете, как и подобает человеку, избранному богами после серьезного обсуждения его кандидатуры с благоразумными старшими волшебниками. Несмотря на восемьдесят лет, Шатогусь немного нервничал – даже второго цыпленка не доел.

Через несколько минут ему предстояло произнести речь. В молодые годы Шатогусь искал могущества в странных местах: он сражался с демонами в пылающих октограммах, всматривался в измерения, о которых обыкновенным людям знать не полагается, и даже представал перед комитетом Незримого Университета по выдаче грантов. Но пресловутые восемь кругов пустоты – ничто по сравнению с парой сотен лиц, с интересом глазеющих на тебя сквозь сигаретный дым.

Скоро за ним придут герольды. Он вздохнул, отодвинул нетронутый пудинг, пересек комнату и, остановившись перед большим зеркалом, нащупал в кармане мантии свои заметки.

Наконец ему удалось более или менее привести их в порядок, и Шатогусь прокашлялся.

– Мои собратья по искусству! – начал он. – Даже описать не могу, насколько я… э-э, насколько… прекрасные традиции этого древнего университета… э-э… оглядываясь на портреты давно ушедших аркканцлеров… – Он прервался, еще раз рассортировал листочки и с несколько большей уверенностью продолжил чтение. – Стоя здесь сегодня, я вспоминаю историю о трехногом уличном торговце и, э-э, купеческих дочерях. Вроде бы этот купец…

В дверь постучали.

– Войдите, – рявкнул Шатогусь, вглядываясь в записи. – Этот купец, – бормотал он, – этот купец, да, у этого купца было три дочери. Думаю, так. Да. Их было три. Может показаться…

Он взглянул в зеркало и обернулся.

– Кто ты та… – начал он. И обнаружил, что на свете бывают вещи и похуже, чем произносить речи.

Темная фигура, крадущаяся по пустынным коридорам, услышала этот шум, но не обратила на него особого внимания. Там, где люди занимаются магией, неприятные шумы – довольно распространенная штука. Фигура что-то искала. Она сама не знала, что именно, но была уверена, что узнает, как только найдет искомое.

Через несколько минут поиски привели ее в комнату Шатогуся. Воздух был густым от маслянистых клубов дыма. В струйках сквозняка медленно плавали крошечные частички сажи, а на полу виднелось несколько выжженных отметин в форме человеческой ступни.

Фигура пожала плечами. Чего только ни увидишь в комнатах волшебников… Заметив в разбитом зеркале свое множественное отражение, она поправила капюшон и снова принялась за поиски.

Она неслышно обошла комнату, двигаясь как человек, который прислушивается к указаниям внутреннего голоса, и наконец оказалось возле стола, на котором стояла высокая, круглая, обшарпанная кожаная коробка. Фигурка подкралась ближе и осторожно подняла крышку.

Донесшийся изнутри голос звучал так, будто проходил сквозь уложенный в несколько слоев ковер.

«Наконец-то, – пробурчал голос. – Где тебя так долго носило?»

– Но они-то все как начинали? В смысле, тогда, в старые времена, жили настоящие волшебники, никаких тебе уровней. Они просто шли и… делали. Пф!

Парочка других посетителей, сидящих в затемненном зале трактира «Залатанный Барабан», беспокойно оглянулись на шум. В городе они были новичками. Постоянные клиенты никогда не обращали внимания на неожиданные звуки типа стонов или неприятного скрежета. Так было гораздо безопаснее для здоровья. В некоторых районах города любопытство не только убивало кошку, но еще и сбрасывало ее в реку с привязанными к лапам свинцовыми грузами.