Череп на рукаве - Ник Перумов Страница 6

За большим серым столом, под портретом Его Императорского Величества кайзера Вильгельма III сидела девушка в форме – блондинка, «блицметал», чёрный парадный мундир с серебряным аксельбантом, широкие серебристые же погоны, на них две четырёхугольные «розетки» – девушка пребывала в чине оберлейтенанта. Между прочим, сей младший офицерский чин десантных войск приравнивался к гауптманну или риттмейстеру обычной пехоты или даже танкистов, так что...

На левой стороне мундира девушки тянулся двойной ряд орденских колодок. Как говорится, весь набор. «За пролитие крови» и «За отвагу», «Мужество и честь» третьей степени, так, так... а вот это уже интереснее.

«За взятие Утрехта» – значит, наша «блицметал» была там, подавляла самый крупный за всё время существования Империи военный мятеж, относительно хорошо, со шведской основательностью, организованный и подготовленный.

Говорят, на месте Утрехта не осталось даже руин. Говорят также, что «Танненберг» не взял тогда ни одного пленного. А что случилось с тамошними – нет, даже не с мятежниками, а со всеми остальными, кто прятался по подвалам, в ужасе ожидая, чем же всё это закончится, – до сих пор в точности никто не знает.

Слыхал я, что их продали в рабство Чужим.

Только тут я поймал себя на мысли, что во всех деталях рассмотрел регалии dame [3]обер-лейтенанта, погоны, нашивки и прочее – но мне и в голову не пришло взглянуть ей в глаза. Прикинуть хотя бы, хорошенькая или нет. Чёрт возьми, мне даже было всё равно, какие у неё ноги!.. Словно вовсе и не женщина передо мной оказалась, а так, манекен из витрины ателье военного платья «Венок и Солнце».

– Чем могу служить, гражданин? – услыхал я сдержанно-холодный голос.

Гражданин. Ну да, Новый Крым уже лет десять как заслужил право на имперское гражданство. Потому что уже давным-давно у нас не было никаких беспорядков. Да, имели порой место несчастные случаи с патрулями... но это ж, как говорится, единичные примеры, исключения, подтверждающие правило. И далеко, далеко не все планеты в ближайших и дальних окрестностях пользовались этой привилегией. На Бете Ворона до сих пор осадное положение, на Сигме Колесницы только-только режим смягчили до «частичного поражения в правах». Оттуда тоже возьмут в армию... но, говорят, такие ребята долго не живут. Попадают почему-то в самые горячие места. Зато уж те, кто себя показал, – они да, они карьеру сделают.

– Желаю... э-э-э... добровольно выражаю желание вступить... э... в ряды доблестных имперских вооружённых сил, – стараясь, чтобы это прозвучало не слишком по-идиотски, сказал я.

Глаза госпожи обер-лейтенанта я разглядел только сейчас. Красивые глаза. Большие глаза, серые, правда, чуть холодноватые. Больше, чем у Дальки.

Госпожа обер-лейтенант чуть склонила голову набок, молча и с удивлением меня рассматривая. С брезгливым таким изумлением, словно я произнёс в её дамском присутствии совершенно непозволительные слова. Не знаю, что уж она там себе подумала, – но из-за стола она соизволила встать, подошла ко мне вплотную, пристально взглянула на меня снизу вверх. Очень так хорошо снизу вверх, но при том я ни секунды не сомневался, что меня, если надо, в момент завяжут тройным морским скользящим узлом, причём я даже пикнуть не успею.

Не самая приятная уверенность, можете мне поверить.

– А почему бы тебе не пойти и просто не утопиться в вашем замечательном море, гражданин? – вдруг спокойно сказала она. – Ты сберёг бы имперской казне немало марок, гражданин.

Признаюсь честно, от таких её слов я, как бы это выразиться, обалдел. Не нашёлся даже, что сказать. Хлопал глазами, словно рыба-весталка, и молчал.

Госпожа обер-лейтенант обошла меня кругом, при этом лицо её выражало такое презрение, словно перед ней оказалась целая куча, пардон, китовых экскрементов, ну, песчано-мелководного кита, как все понимают. Земноводного то есть.

– Ходят тут всякие, – тоном заправской торговки с нашего Привоза сообщила мне госпожа обер-лейтенант. Точнее, не мне, а раскорячившему крылья на стене Орлу-с-Венком-и-Солнцем. – Ни мозгов, ни характера, ни, на худой конец, просто мускулатуры! А имперский паёк все хотят. И что у меня за работа – с такими исключительными ослами дело иметь?..

Наверное, после этих слов ожидалось, что от стыда мои бедные уши покраснеют, почернеют, засохнут, свернутся в трубочки, отвалятся и улетят по ветру, а сам я елико возможно быстро очищу помещение, закрыв за собой дверь с той стороны.

Однако я помещение не очищал. Глазами хлопал, что правда, то правда, краснел – тоже верно, но всё-таки не уходил.

Обер-лейтенант выждала, наверное, целых две или три минуты. Потом раздражённо, с грохотом выдернула ящик, с отвращением швырнула на стол красную, белую и жёлтую формы.

– Заполняй, – процедила она сквозь зубы. – Заполняй, а я стану рассказывать, что тебя ждёт, гражданин. Как-никак, мне за это Империя деньги платит.

Я принялся за дело, а госпожа обер-лейтенант в это время мерила комнату шагами, методичным неживым голосом повествуя об ужасах, что ждут меня, окажись я настолько глуп, что таки решусь пойти на службу Его Императорского Величества. Можно было подумать, что бедняжке приходится повторять это по двадцать раз на дню, хотя я точно знал, что за все годы с Нового Крыма завербовалось всего пять человек.

Я становился шестым.

Впору вешать голографическое фото на доску почётных граждан..